Есть к радости из грусти переход,
тончайший, но крепчайший перешеек,
в бездонности сопроводивший брод
по мере взноса лептовых копеек
из самых неприметных уголков
и сумерек искусственного света
меж горбиков застывших рыбаков,
которых видят камбала и кета
телепатично: шмоточка в себе
не тайна для - всей из себя - бирюльки,
муж скуки или холостяк скорбей
не ломит съёмным методом танцульки,
он взламывает собственную тень,
плутая по следам своим несвежим,
и на привале вдруг восходит день,
по-новому слагая части те же,
сопоставляя с внутренним извне
и выставляя солнечно наружу,
печалька веселится, на огне
сгорая в радость, согревая стужу,
а в бездне не утонет лишь звезда,
сумевшая сгоревшее раздать.