Утром Лутоня проснулся, когда солнце уже вовсю таращилось в окна их старенького дома. Потянулся сладко и тут же охнул: после вчерашней гульбы по случаю возвращения к родительскому очагу чересчур тяжёлой казалась голова. Однако в доме было хорошо: тепло, тихо, пахло травами. Всё же бабка с дедом, хоть и любят трепыхаться по каждому поводу, дело правят, не безрукие какие-нибудь. Не то, что эти, которые лошадь палками в хомут вгоняли.
Да и с чего, в самом деле, из дому тогда сорвался? Старые они, любят его, вот и боятся, чтобы не случилось чего с их дорогим Лутонюшкой. Глупый был, молодой. Нет уж, больше он от них ни ногой. Вот сегодня немного поваляется, а завтра – забор надо поправить, крышу починить. Да мало ли дел по хозяйству?
Лутонюшка ещё потянулся, сел на лавке, протянул руку к ковшу с рассолом. Не так уж недогадлива старая: знает, чего с похмелья душа просит…
Отпил половину, поставил ковш на стол, крякнул, затем широко зевнул и, наконец, поднялся.
Солнышко было высоко, и Лутоню потянуло во двор, к теплу. Дневной свет ослепил его, заставил глаза зажмурить. Постоял так немного Лутонюшка, потом к кадке с водой шагнул. Поплескался вдосталь, после в огород завернулся: огурчика с гряды сощипнуть.
Бабки в огороде не было, видать, ушла старая к соседке. Дед же ещё вчера рвался идти на озеро за рыбкой для любимого сынка. Вчера не пустили – угодил бы, хмельной, к Водянику в гости. Нынче всё ж уволокся.
Думал об этом Лутонюшка, нашаривая на гряде ядрёные огурцы. Набрал пяток в подол рубахи, сел на завалинку, готовый похрумкать. И мгновенно получил горошиной в лоб: во всё горло хохотала на заборе соседская Алёнка.
- А вот кому-то я сейчас крапивой, - лениво сказал Лутонюшка, - и тут же снова почесал лоб.
- Ах ты, язва сибирская! – вскочил Лутоня в гневе.
Алёнку как ветром сдуло, и только вдали слышался её заливистый хохот.
- Вот ведь беда рыжая! Подрастёт – повезёт кому-то с женой!
- Лутонюшка, сынок, жениться надумал? Радость-то какая!
Лутоня только руками развёл: появилась же старая в самый неподходящий момент. Теперь не на одни сутки заведёт со своей женитьбой. Опять, глядишь, слёзы проливать начнут с дедом.
- Да нет, маманя, это я про Алёнку сказал. Не дай бог кому такая в жёны достанется.
- А что, Лутонюшка, Алёнка – девка работящая, скромная – вот бы и тебе такую.
- Ну… скромности-то, маманя, в ней я что-то не замечал. Да и малолетка она, ей ещё кукол качать.
- Уж и кукол. Да в её годы иные уж люльку качают.
- Которые поумнее, те и качают. А ей самой из люльки сперва вылезти надо. Да ладно, маманя, обедать скоро?
- Проголодался, сынок? Сейчас, сейчас, соберу.
- Слава Богу, кажется, отстала с женитьбой, - подумал Лутоня.
Да не тут-то было. Как только сели за стол, бабка снова начала:
- А вот женился бы, дак подавала бы еду тебе не бабка старая, а молодушка. А сели бы рядышком…
Дальше Лутоня и слушать не стал, завязал в узел десяток картошин да ломоть хлеба и ушёл к отцу на озеро.
Сказывать ли дальше, что было с Лутонюшкой?