1. А Р А Х И С
Орехом земляным усатый
Торгует с рундука суфлер.
(Его обветрили пассаты
Дубильной кислотою флор.)
И мне, и в мой карман подсыпьте
Побольше зерен-стариков,
Чтоб вспомнил я об эвкалипте,
Бесстрастнейшем из голяков.
Как вспомню сочинские ночи, -
Вспорхнет со спички голова,
Но насекомое короче
Не станет:
Фосфор, трынь-трава…
Как вспомню торс, подобный скрипке,
Смолу на пальцах, канифоль…
Ревекка-муза!
Дай мне штрипки,
За выслугою лет уволь.
Раскрытым шкандыбая пляжем
(В лодыжку щелкает песок),
У мокрой кромки рядом ляжем –
Пред раковиной из досок…
Малюсенький, серобородый
Раскроется бобовый дед
(Он блекл от сероводорода,
На нем башлык углом надет).
Но тут пошли в бурун колеса
Авто.
- Мацеста, ванна -
Стой.
Я в орденах фурункулеза,
Торжественный сажусь в настой.
На волоске груди пузырясь,
Дрожит подземное ситро.
Что за предательская сырость?
В ней цвелью подтекло ведро.
Песочная мелькает скорость, -
Я выхожу; я обожжен.
Я под пижамой хорохорюсь,
Средь маленьких восточных жен…
Ревекка-муза!
Хоть словечко
Шепни, наушничая, мне, -
Про талисман, про человечка,
Тайком живущего в зерне…
Пассатом дует он на форум,
На эвкалипт, рундук под ним, –
Нырнув в башлык, сидит суфлером,
Шуршит орехом земляным…
Термометр (вроде карамели)
Он превращает вдруг в часы, -
Песок минуты-пустомели
Ему же сыплют на усы.
И ночью,
С призрачною лампой
(С пульсирующим светляком),
Не он ли к парочке сомнамбул
Подсаживается тайком?..
Любовь чернеет от историй
(Мацеста… ванна… серебро…), -
И все ж орешек в санаторий
Приносит лишь одно добро.
Скрипучий гриф в погибель согнут:
Заела канифоль смычок…
Конечно, музу средь инкогнит
На пляже
Сыщет старичок.
Мне рано думать об отставке…
Нет, нет, - Ревекка не права:
Купальской ночью
В лютой давке
Летят и светятся слова.
И в каждом - только половина,
Чего так требует отбор,
И каждое - ко мне с повинной,
Как я к Мацесте -
До сих пор…
2. КАПИТАН ВОРОНИХИН
Столб телеграфа к югу направился,
Ласточка во фраке - нотой косой.
В бемолях Шопена,
в диезах Штрауса
Танцует на поверхности лодка-фасоль.
А слева, под лесом
(Откуда вылазки
Горцы на банды в девятнадцатом вели),
Семью крейсерами вырос Ворошиловский,*
Башнями причалили эти корабли.
Пальмам букетами качаться нравится,
По самую макушку расчесан фонтан, -
И лестницу (к приему) выскребла здравница:
Милости просим, товарищ капитан.
Жуков, растревожив в пернатом шиповнике,
По гальке, по плитам
(Наверх и вниз)
Вот они ходят -
Майоры, полковники, -
Зажги папиросу, струей затянись.
Только в столовой,
В условиях пленума,
И сохранен (на калории) ранг.
Обуглено сердце солдата рентгенами,
Разрознены темные кости фаланг.
То - снимок. А солнце прыскает спицею,
Воду из ванны нарезом вертит…
(Благоприятные имеет ауспиции
Добытый в гражданскую миокардит.)
Лежа в соломенном,
Воздух просоленный
Запихивай поглубже, товарищ капитан!
Лодка в купоросе ездит фасолиной,
Пальма волосата,
И букетом фонтан.
Снова (как некогда) венами полыми
Мужество и нежность к тебе идут, -
И всадник,
Конвоируемый бемолями,
Проскакивает через шопеновский этюд.
Сабля по желобу стлалась без памяти:
С каменными лицами, врага
(Чтоб не лез)
Китайской - до Чаквы - учили грамоте,
Рубясь за советский чайный диез.
Под музыку море выгладило заново.
Оба композитора бродят по пятам,
Домашнее сердце твое партизаново
Радуется людям, товарищ капитан.
Радуется людям, сидящим под башнею…
О чем разговорились полковник и майор?
В штабах ночевки,
Бой врукопашную,
Ночи в академии -
Вспомнили вдвоем?
Или в шиповнике
(Лапами пушистыми
Карабкаясь)
Прополз перед ними жук,
Похожий на танк, сделанный фашистами,
Пышущий серой, размером в Машук?..
(В мире рентгена - видение-гипербола.)
Но мужества в тебе -
Кровяной фонтан,
Но нежность к родине
Себя не исчерпала,
Товарищ Воронихин, товарищ капитан!
Война, перелет…
Пунктиром натыкано
Нот на проволоке (чересчур прямой).
Штраус и Шопен берегут Воронихина:
Штык-диез и сабля-бемоль.
Война, а на сердце капитана - Ворошиловский:
Мамина забота,
Встречи с восьми…
Родина-ласточка, косые крылышки,
С кровью и мясом и меня возьми!
1936
*Центральный санаторий РККА им. Ворошилова