Нарисует ребёнок дерево.
И немного листьев на нём:
Это – бабушка( в Бога верила;
Вечно сонная, перед сном
И молилась, и честно славила,
Засыпая почти всегда
На «избави нас от лукавого»).
Бог избавил, наверно, да…
Это дедушка. Жёлтый листик.
Пальцы жёлтые – так курил.
Вот к нему приходил нечистый,
За бутылкою до зари
Он рассказывал деду… мудрость.
Тот не выдержал – умер утром.
Вот ещё один дед. И бабка.
Два огромных седых листа,
Полдеревни сгребли в охапку
И – ни чёрта им, ни Христа.
А потом кто-то вызвал ветер,
Или, может, он сам подул…
На рисунке не видно смерти,
Унесло стариков на звезду.
Там, наверно, они и ныне
Лепят хату из жёлтой глины,
Покупают большую кровать,
Чтобы внуков к себе позвать.
Вот и внуки. И дяди, тёти…
Все – на дереве. Жизнь – в полёте.
Папа, мама – вершина, радость…
Им всегда зеленеть. Ну вот
И последний листочек. Надо ж,
Он рисует себя. Восход.
Птицы, бабочки запестрели,
Ветви, ветви, мои качели…
Так по-детски сойти с ума,
Так лететь, чтоб летели искры.
А внизу – подступает тьма,
Бог сдувает тихонько листья.
И очнётся ребёнок скоро:
Бездна мёртвого дерева...
Там
Снег идёт по чужим ветвям,
Листьев нет… А ребёнку – сорок.
Может, всё, что ему отмерено.
Может – срок?
А мы верим, что ветви – дерево.
А мы верим, что мы – Бог.