Горят на улицах огни,
Горят на полках сотни книг,
Чтоб осветить вам напрямик
Путь длиною в целый миг.
Горят дома и города,
Горят суда и поезда,
Чтоб было так, как и всегда,
Чтобы все знать через года.
Горят пожарами леса,
Горят пожарами глаза.
Этим глазам страшна гроза
Ровно как солнце в небесах.
Эти глаза наполнил страх,
И он идет через уста,
Чрез путника, который встал,
Чтоб жизненный покинуть зал.
Горит весь мир и все живое.
Горит раненье ножевое,
Горит от пули рана, воет,
Горит и путник под конвоем.
Но человек лишь не горит.
Он в пустоту всегда глядит.
Ему не свойственно гореть.
Он просто больше любит тлеть.
Он просто больше любит плеть,
Которая должна смотреть
За тем, чтоб он работу делал,
А не сидел всю жизнь без дела.
Ему не свойственно гореть.
Ведь тяжело ему смотреть,
И жить, и думать тяжело.
Гореть есть жить. А жизнь есть зло.
Ему не свойственно гореть.
Он может тихо умереть,
Он может так же замереть,
Как статуя. Но ей не смерть
Страшна всегда, а разрушенье.
А с человеком есть сомненья.
Ведь разрушенье и есть смерть,
Когда не свойственно гореть.