В Израиле я видел листопад в феврале.
В неизбежность ухода осыпаются листья,
В запредельную грусть отшумевшего сада,
Листопад в феврале – так, наверное, надо,
Есть у каждого берега время распада.
Ветер все подметет, разбросает листочки,
Как клочки от бездумно разорванной книги.
Мы от этого Хаоса – только кусочки,
Разноцветности огненной миги.
В каждой встрече с тобой есть мотив расставанья,
Вся земля, где я был, - неизбежно Святая,
Мозг откроет свое лишь путем узнаванья,
Время лечит нас ветром, листву подметая.
В каждом шорохе нам предначертано Слово,
Каждый листик его неизбежно исполнит,
Нас коснутся ветра, что листвою играя,
Унесут в неизбежность, с собой увлекая.
Мы с тобой – журавли – перелетные птицы,
Расставанья и встречи на крыльях приносим,
Словно злую судьбу обмануть мы желаем,
Взмоем в высь, поднебесье собой украшая.
Долететь, дотянуть, не растратив дыханья,
Мы на крыльях любви улетаем от смерти,
Листопад в октябре – нам роднее, поверьте,
Теремов расписных любим мы колыханье.
И любовь эта нам открывает границы,
И лететь, и лететь бы до самого моря,
Только кто-то уже отрывает страницы
В невозвратность, в соленое горе.
Эта пена уйдет, унесется отливом,
Моря лик будет завтра спокойным,
Небеса оживим мы веселым мотивом
Голосов наших пением стройным.
И уже листопад нас не будет страшить,
Пусть идет все своей чередою,
Лес - редеть, мы – летать, - и грустить
Будем только февральской порою.
2005