Зимним вечером, в старом подворье, где меж бревен виднеется мох,
Пил лейб-гвардии юный поручик, непорочный и чистый, как Бог.
Крепко пил, лошадей ожидая, в Петербург возвращаясь, в свой полк.
Пред очами стояла Аглая, в белоснежный увитая шелк.
У соседей отца по поместью, где ребенком он часто бывал
Он то платье из белого шелка на беду на балу увидал.
А в том платье кружилась соседка, в прошлом Глаша, теперь же княжна.
Та же девочка в платьице белом, что с ним в детстве была так дружна.
А теперь за княжною Аглаей, что с ним в детстве была так дружна,
вился шлейф из военных и статских. Недоступною стала княжна.
И стоял у колонны поручик, в белый мрамор упершись плечом
И смотрел он на девушку в белом, и слеза жгла щеку горячо.
Подойти он к княжне не решился, её свитой обильной смущён.
И той зимней рождественской ночью был средь бала домой увезен.
А княжна сквозь поток комплиментов, неудачных и пошлых острот
Все искала глазами мальчишку, с кем встречалась пять лет у ворот
С кем качалась она на качелях, с кем в беседке сидела в саду
Крепостным в сенокос помогая с кем взбиралась она на скирду.
Ей сказали, что, вроде, приехал, ей сказали, что должен быть здесь,
Но напрасно искала глазами, не судьба была встретиться днесь.
И кружили княжну кавалеры. Вальс, мазурка, затем полонез.
Он на тройке, звеня бубенцами, мчался прочь сквозь заснеженный лес.
Белый снег покрывал все пространство. Лес, дорогу, луга и поля
А он видел лишь белое платье, из -под ног уходила земля
Зимним вечером , в старом подворье, от любви убегая невзгод
Пил лейб-гвардии юный поручик. Шел ему восемнадцатый год…