От слов пустых окно не запотело.
Затянуты во тьму зрачками ночи,
блеснут огни, сомкнутся водяные клочья,
померкнет полукруглый лунный коготь,
объятый сердцем белоснежного тумана.
Ты едешь по мосту, сквозь это сердце,
и, кажется, что под тобой глубокая земная рана,
ты высоко и ты кричишь вполнеба,
чтоб, опустив глаза, тут все молчали.
Заледеневшая река и отражение печали,
оскалилась скала, которую не сдвинуть.
И люди лишь волной, несущей только шорох,
накатывают гроздьями с моста на город.
И вот, теперь,
мы за столом сидим а посредине прорубь:
холодные и обездвиженные рыбы-мысли
застыли в серой людской глыбе,
осознающие свою непринадлежность, но изгибом
пальца теплого, касание льда и отпечаток этот - нежность.
Да мы бы вырвали деревьям позвоночник,
да мы бы отпустили в небо эти дирижабли,
сорящие листвою сочной
на головы и в головы пустые.
Но бьют часы и в комнате,
вокруг безжизненные коридоры,
шкатулку, ахнув, опрокинула Пандора,
но уши тишины раздробленный втянули звук -
и падает наоборот - наверх, из под земли
подбитый рыжий солнце-голубь,
роняя в окна нам пурпурный пух.