Вот, вселенная, я сбываю одно из твоих желаний вроде бы:
Ты становишься Бродским, живешь в отдаленном городе
Там не хуже, но и не лучше, чем здесь, где венчано
Вместе с будущим – прошлое (Бродский, похоже, женщина)
До эпохи цветов и весны – как до марта праздников
Или сомна соцветий по строю лугов-отказников
От проектов всеобщего счастья в венеций наледи
(ибо каждому страшно сказать «люблю»… и надо ли?)
Вот ты пишешь и в срок проживаешь всё то, что поздно - мне
Прожигаешь мой разум строфою, лицом и позами
В неслиянности пост-мониторных мытАрств Вишневского
Wish you were here… В желании гладить - немало детского
Полусладкого, легкого, близкого – мир не рушится
Ни от радости, ни от скорби… Да что получится –
Не берусь предсказать, потому что в любом пророчества
воплощении нецензурен в поступках, судьбе и творчестве
Вот ты стала известней, богаче, живёшь на роялти
Вот вы с кем-то другую жизнь там, заграницей, где Стратфорд, строите
(Не уверен, что это я… впрочем, лишней важности
Нет ни в жизни, ни в смерти – они ведь, по сути, частности)
Вдаль сбежав и звонки обрывая, молчим, надеемся
Что найдут и поймут, что слова все окупят, тоской поделимся
Разбодяжим беду, двинув в вену то грусть, то стихов сложение…
Ренессанс. Возрождение. Проще - перерождение.
Бродский богом, Вергилием, Данте – кем только в вечности
Не ходил, но в недавнем посмертии по небрежности
Возродился котом на васильевском чудо-острове
И царапает мое сердце когтями острыми
Не ходи ни лисицы тропой, ни кошачьих лазами
Ни норой, ни берлогой, ни логовом рысьим – небес с алмазами
Хватит многим, и даже здесь, в беспокойном городе
Твоя речь – редкий орден на тонком шинельном вороте