Вдруг привиделось сквозь туман,
Как, не зная еще о потерях,
Он въезжает в сады Гефсиман,
Лишь в Отца на престоле веря.
Он въезжает на белой ослице,
Окруженный восторгом толпы,
Теплый воздух кружится, струится,
И глаза восхищенно-слепы.
Рыжевласа и бледнолица
Омывает его стопы -
Ниже всех городская блудница -
Заслужила презренье толпы...
Но сказал Он: "Так киньте камень,
Кто не грешен в потоке дней!"
Куст взметнулся - внезапный пламень,
И в толпе не нашлось камней.
А она осушала власами
ноги Бога... И все ясней
проступала Его дорога
в череде исчезающих дней...
Вот Иуда уж крался тенью,
горсть монет зажимая в руке.
Клялся в верности Петр. Он не верил
И рассказывал о петухе:
Крик его прозвучал лишь трижды,
Как отрекся от истины Петр,
И на самой печальной тризне
Не прошел испытанья народ.
"Вот и все. Умываю руки",-
Заявил малодушно Пилат.
И толпе отдАл на поруки
Сына Бога. Копья солдат
Его тело остро кололи:
Он в терновом распят венце...
Так случилось: отдался боли
Сын, тоскуя о вечном Отце...
Золотые сады Гефсимана
Все грустят о великой потере...
Дымом истины и обмана
Вечно веет от Тайной Вечери.
Рождества ожидаю, как чуда
Воскресенья Духа Его.
И трясет на осине Иуду,
И сияет в истине Бог!