Слова - это так просто.
Сплетение рождает красоту.
И власть имеет тот,
Кому она даётся.
Отстаивая правоту
Негласно выпустить на волю зверя,
с собою многих забирая в темноту.
И эту, и вон ту...
За дверью Третьим Рейхом
они шагают смело.
Так свято,
неумело, рыдая в пустоту о том,
как страшно было по началу.
Потом,
что ТЫ, подонок, не кричал.
Молчал лишь только о своих мотивах, и дергал уголками губ.
Строптивых к униженью,
красивых - в рабство.
Победы в этом нет,
но нет и пораженья.
В истории багровый след
уже оставлен,
кривая полностью размазана по картам
жирным пальцем...
Раздавлен плоскостью чужой талант.
Движение иссякло
Оно сошло на нет,
И алой кровью хлещут
Кудри с черной головы народа.
Восток разбит,
В один конец билет.
Не я,
а ты.
Уже добит...
Мы живы.
Только умерли немного.
Осталось ждать. Рычать
И рвать когтями
то существо, что мы любили
всей душой.
И скот сгонять в одну большую стаю
не принимая во вниманье то,
что он живой
вообще-то.
А позже слушать с наслажденьем,
как резко вдруг утихли смех и крики,
Как давит на мозги дурная тишина.
Как бьется лед в стакане виски...
О, ну конечно. Вот же и она...
Дорогу уступая той, что служит загляденьем,
толпа вдруг расступилась,
попятившись назад.
Обряд. Он древний, словно чаша с миром.
И смерти тень.
Дороги нет назад.
Не в этот раз.
Она шагает очень тихо
Так слышен шелест листьев на ветру.
Так слышен шорох мне песков пустынных.
Так сотни тысяч душ шипят в дрянном аду.
Ну почему? Ну что в этом такого?
ни грамма страха.
Счастья, в самом деле - ноль.
Она не смеет!
Надеяться на чудо
не положено.
Зато она надеется на боль.
Под серые глаза, мой господин
умытые слезами,
Трепещет гордый флаг побитый молью.
Твоя империя.
ты бог, ты господин.
И со своею ролью,
Увы, не справиться - не волен.
Если не горд, то сразу уходи.
Явившейся в момент из ниоткуда
предстал судья,
палач,
солдат,
убийца.
Как помутившийся давно рассудок,
наткнувшийся на каменные лица
и восклицающий извечно,
что все несправедливое дано ему.
Лишь к одному стремился безупречно:
он миру показать хотел войну...