«парижская нота»… Для русских поэтов-эмигрантов «первой волны» это было нечто гораздо большее, чем просто литературное течение. Это был их Дом. Их Небо… Среди атлантов и кариатид «Парижской ноты» – Георгий Адамович, Лидия Червинская, Георгий Иванов, Ирина Одоевцева, Николай Оцуп, Игорь Чиннов, Дон Аминадо... Они считали, что заканчивают русскую поэзию там – в эмиграции… И поэтому не нужно ничего лишнего… Только самое главное… незаменимое… вечное… Поэтому – не кедр, не тополь… Выше – Дерево… Поэтому – не орел, не сокол… Гордо – Птица…
Им – так рано ушедшим от нас. Им – вернувшимся так вовремя!
«парижская нота»
Поэма
Было все – и тюрьма, и сума.
В обладании полном ума,
В обладании полном таланта,
С распроклятой судьбой эмигранта
Умираю…
Георгий Иванов.
Утро. Пастушья жалейка.
Поздний и горький волчец.
Если бы узкоколейка
Шла из Парижа в Елец…
Дон Аминадо.
1
Знак Стрельца, знамение –
«парижская нота».
Боль самосожжения,
Крест Искариота…
Так неосторожно:
Из забвенья – в пламень.
Будто нарочно:
На! – в ладошку – камень.
Не простой – из Леты.
На воскрес души!
За весною – лету
Быть прикажи.
Слово неустанное
Поверни в народ.
Этот дар нечаянный
Примет он, возьмет.
Да и как отринуть?
Святое… Свое…
Надо ж, так закинуть –
В чужбину, в былье.
Лето – солнце милое! –
Сжалься, наконец.
Из Парижа стылого
Брось в родной Елец.
Иль в Первопрестольную
Обозначь им путь.
Эмигрантам – вольную!..
…Только как вернуть
То, что ими теряно,
Что досталось нам –
Полстиха, полтерема
Да забитый храм?
2
Вижу!.. Пламя... Лица…
Крик в ночи – «Не трожь!..»
Не напрасно снится
Мне Иванов… Жорж…
Русский – до свечения,
До звонов в груди…
За мятеж, забвение,
За Париж – прости!
Не спеши ответствовать:
«Я и сам не свят».
Мне за счастье – бедствовать
За тебя, мой брат.
Старший брат… Украденный
Стороной чужой.
Близкий – не по матери –
По земле родной.
Сочинитель стансов,
Петербургский сноб…
Крышкой из Прованса
Запечатан гроб.
Как связать два времени,
Твой пригубить свет?
Ведь ни роду-племени,
Да и тела – нет!
Даже день рождения
Съели лагеря.
Только грех сомнения,
Только – ты и я.
Только лик пресветлый
В образе святом.
Наш родной и светлый
Первозданный дом…
3
Кем я в жизни – грешная –
Буду?.. Не спрошу.
Дай мне крылья!..
Бережно
В терем мой внесу.
Привяжу за спину их
Лентой-бечевой.
Ну, а ночкой синею –
Птицей, над Москвой,
Над холодным Питером…
Спросят – «Ты куда?»
Не в вагоне литерном,
Я не так проста.
Вот солдат-парнишечка.
Рубежи… Столбы…
За корсажем – книжечка,
Тонкие листы.
То везу Россию я
В Крей – на кофеек…
Не случилось!.. Кинули
В черный «воронок».
«Не шпионь, поганица,
Не ищи ходов.
Видишь, как кудрявится
Древо красных слов!
Видишь, как садовники
Выстроились в ряд…»
Идолопоклонники,
Не губите сад!
Знаю я… Съедите ведь,
Изорвете плоть.
Не пойду на исповедь,
Стих не дам молоть.
Изловчусь и упорхну.
Костенеет взгляд…
Превращаюсь в Кострому –
Нет пути назад.
4
Бестелесная душа.
И острога кров.
Что же дальше?..
Там межа –
Голубая кровь.
Пересечь границу
Где достать мне сил?
Кто бы свет-девицу
Взял и отпустил.
Страшно ведь – под пулю
В самом цвете лет…
«Что плетешь ты, дура,
Коли тела нет?
Вон пошла!.. Выпихивай!
Гони в шею!.. Прочь!
Ишь, в острог… Да втихую.
Ах, ты – сучья дочь!
Без тебя «расстрельная» –
Конца-краю нет.
Тебе – до рождения –
Сколько зим и лет?
А потом десяточек –
До ума расти…
В органах порядочек:
К храму нет пути.
И железный занавес
Будет – слышу плач.
Видишь, чей тут перевес?..»
Замолчи, палач!
Что до света белого –
Мне и дела нет.
Надо, чтоб поверил мне
Милый мой Поэт.
Надо, чтоб поверила
Вся моя семья.
Ведь не все потеряно:
Я – без тела – Я!
5
Сквозь удары времени –
В год двадцать седьмой.
Без седла и стремени
Конь крылатый мой.
Знаю точно – вывезет.
(Зря разверзли пасть!)
Все до нитки вызнаю
Им не дам пропасть.
Разнесу по миру я –
Кто у нас… и где…
Кто посмертно милован,
Кто в лихой нужде.
Имена опальные
Подниму на щит.
Фраки, платья бальные
Камень холодит…
Сколько их – расстрелянных.
Сколько молодых!
Горюшка – не меряно…
Оплывает стих…
Здесь тетрадей груда…
Здесь сапог в крови…
Призраки повсюду.
Гаснут фонари.
Под статью раскольную –
Так легко у нас…
Лучше – без Московии.
Лучше – хлеб да квас.
Лучше уж – Германия,
Чехия, Стамбул,
Рим, Париж нечаянный…
Да в кафешке стул.
Трудно…
тошно…
скрючено…
Оставайтесь там…
Отстранено лучшие!
Равные богам!
Здесь – не выжить…
Знаю я.
Жернова крепки.
В беспощадном пламени,
В проруби реки,
В казематах северных
Пропадете зря.
За стихи «манерные»,
За святое «Я».
6
…И идут без имени святого
Все двенадцать – вдаль.
Александр Блок.
… Двенадцать апостолов.
А страну – на кон?..
Ох, легко ли, просто ли
Преступить Закон?
Вместо Слова – плети.
Сердце рвет свинец.
Как в пространствах этих
Не осатанеть?
Молния каленая
В светлый дом –
стрелой!
Расколола молния
Дивный аналой.
Книга вековечная
Потеряла стих…
Слово изувечено…
Голос музы стих.
Как старуха нищая,
Муза – по углам.
Верно, хлеба ищет…
Но лишь корка там.
Кровавая, горькая –
В пожарной дыми.
Дорога нелегкая –
Не бросай! Возьми!
Знаю, пригодится
В том – чужом дому,
Где в руке синица –
Плачь по журавлю.
Улетит журавель
Весною домой…
Прокурлычет: «Павел,
Дорогу построй!
Пусть узкоколейка
Сквозь границы мчит.
А свирель-жалейка
Гудочком кричит».
Или плакать станет
У московских плах :
«Поэту ль пристало
Ходить без рубах?..»
А может, прижмется –
Муза – к тебе?
Ничейный – без солнца –
В печали, в беде:
«Заступись, убогая,
За любовь… За прах…»
Словно цепь – дорога.
Словно молот – страх.
Что ж ты – без ответа?..
Не берешь всерьез?
Ведь, похоже, лета
За весной не ждешь.
И ломаешь корку
Ты на сто частей.
И бросаешь звонко,
Словно горсть костей.
А кому не хватит –
Пусть вослед бежит.
Муза... Муза плача!
Наш великий скит…
7
Мы в дома сиротские –
Не стихи – детей…
Адовыми клецками
Кормят здесь гостей.
Загляну нечаянно
В чужое окно.
Все, что обесславлено,
Все теперь – мое.
И кресты, и образа,
И небесный полог.
И вечерняя гроза…
Час расплаты долог.
Час расплаты на сто рек.
На сто гор высоких.
Видишь, черный человек –
У черной дороги?
Руку схватит он твою,
Хочешь – нет, расскажет:
По тебе ли слезы льют,
По тебе ли плачут.
И куда тебе идти…
(Будет кстати знанье!)
Две дороги на пути:
Смерть…
И жизнь в изгнанье.
Черного – не обойдешь,
И с плеча не скинешь.
Растерзала сердце ложь,
Скрыла светлый Китеж…
Сгинул он без китежан
В волнах транспарантов.
Превратил вас в каторжан,
В белых эмигрантов.
Всем – кого любил – не дал
Славить гул столетия.
И молчанием связал
На десятилетия…
8
Раздарили сапоги,
Рукавицы схлопали.
Растащили чердаки
И подвалы (плохо ли?) –
По элитным этажам
С бронзовыми лапами.
Посадили китежан
За решетки РАППовы.
Кто охранник, узник кто –
Не особо важно.
Штык в чести, а не перо
У поэтов… Страшно!..
И кому держать ответ
За дела бесславные?
Золотой схватили век
В железа расплавили.
А Серебряный восстал,
Он не хочет славиться.
Бес хозяином предстал,
Значит, век расплавится!
Не в железо, не в чугун –
В кровь!
В пожар!
В напрасное!
В ссыльный хор,
В тюремный гул,
В командиры красные.
Каждый в жатве взял свое,
Кто серпом, кто вилами.
Кружит злое воронье
Над полями стылыми.
Жатва та чуме под стать:
Убиенных – тысячи.
Им при жизни, нет, не встать,
Острый стих не вытащить.
Но вернутся времена,
Что стихам обещаны.
Вновь воскреснут имена
На земле поверженной.
9
…Кто Дамаском утвержден,
Чтобы ваш услышать стон?..
10
…Закалять кто будет сталь,
Чтоб любовью стал металл?..
11
…Кто запомнит путь потерь
Из Парижа в Коктебель?..
12
…Комсомольца где найти,
Чтобы с Павлом по пути?..
13
По рельсам – не тряско.
Не путь – благодать!
Савлу из Дамаска,
Видно, вас встречать.
14
Зимний день. Петербург.
С Гумилевым вдвоем
Вдоль замерзшей Невы…
Георгий Иванов.
… Журнал – поближе:
«Иванов?.. Поэт?..
Жил в Париже…
А нынче где?.. Нет?!
Умер?.. Давно ли? –
Ах, в пятьдесят восьмом!..»
Сложился от боли
Журнал крестом…
Инъекция правды
Не страшней, чем стих.
Сверху команда –
«Вернуть своих!»
Пробежали весь мир:
«Где здесь наши?
Париж – не Памир,
Найдем – не страшно».
Нашли… Могилы…
«А поэты -- где?!»
Умерли… Почили…
В бедности… В нужде…
Возвращать кого же –
Коль в живых уж нет?
Совесть гложет…
Приказ в пакет:
«Оправдать поэтов!
Вернуть до строки»…
Русское гетто…
Стихи… Стихи…
И когда успели?..
Какой декаданс!
Красным менестрелям
Далеко до вас.
15
И что же делать?
В Петербург вернуться?
Георгий Иванов.
На качелях жизни –
Все слабей и ниже.
Но плач по Отчизне
С годами не тише...
И любовь крепчает.
Не гаснет!.. Нет!
На качелях печали –
Раскачайся, Поэт.
Ты пройди до последнего
Свой единственный путь.
И столицу наследную
Не забудь… Не забудь!
К черту смерть и усталость!
Задержись на краю.
Посмотри, что осталось
В том – не дальнем! – краю.
Ты увидишь царь-город
Над весенней Невой.
Как он царственно молод.
Как гордится тобой!
16
Но я не забыл, что обещано мне
Воскреснуть…
Георгий Иванов.
Николай… Георгий… Дон…
Лидия… Ирина…
Имена, как белый звон
Стаи лебединой.
Не забыть! – И этим все
На столетье сказано.
В силе наше ремесло!
Бунт – почище Разина!
Не виню тебя, Париж –
Дом «парижской ноты».
Мир иллюзий –
крыл и крыш,
Город русской моды
На крылатки, сапоги,
Сарафаны летом.
На стихи не с той ноги,
На чужих поэтов.
Дай мне руку… И прости
Нас – непостижимых.
Не упорствуй… Отпусти.
Благодарно... С миром…
Не противься!.. Знак небес –
Вещий слог Поэта.
Верно, как «Христос воскрес!»,
За весною – Лето!
А раз так – пишу Закон
По своим канонам:
Всяк, кто был крещен Огнем –
Да воскреснет Словом!
Вместо эпилога
Добрый знак во времени –
«парижская нота»…
Дерево – к рождению!
А птица – к полету!
Во веки и присно:
Очисти нас, пламень –
Живительный, чистый,
Скитальчества камень.
О камне нетленном,
О боли – смолчу…
За всех убиенных
Поставлю свечу…
2004 - 2015
Беларусь - Россия