Июльский дождь, прогрохотав аллюром,
угомонился где-то к десяти;
день остывал, как-будто суп в кастрюле-
шло дело к ночи; ясно, что в июле
куда ж еще оно могло идти?
Да, есть тут странность, как я не крути;
есть очень неудобные вопросы,
но нужно ли расчесывать коросты,
тем более когда мы во плоти
встречаемся на лестнечной клети?
Уже и это вынести непросто.
Наш дом, набитый плотно изнутри
какими-то трюмо, коврами, гжелью,
шкатулками без тайн и ожерелий,
и банками с болгарским ассорти
в конце концов улегся и затих
из окон плюнув напоследок желчью.
И даже пляску исполнявший тик
над левым глазом, там где катаракта,
остановился в середине такта
и сел спокойно, стерши каблуки.
Последний блик ушедшего заката
успел, донес в обугленной горсти
намек на то, что вероятно, завтра
все так же жарко будет, также гадко
и не о чем другом ты не проси...