В обедный час и глух, и нем я.
И образин не видеть мне б.
И август вышел из подземья
и пропитал конторский склеп.
Непринадлежностью к планктону
отвержен был официоз.
Я вёл из офиса Илону.
Не в смысле глупостей и роз:
мы в парк зашли вполне невинно -
страховки, полис обсудить.
При мне лишь пива половина,
сосиск надъеденая нить.
При ней початое мартини,
хрустит сухариков броня.
Здесь хорошо, и пруд весь в тине,
благоприятна карма дня.
Я наклонил к ней столбик клёна,
что тихо рос из подземли.
Но за ладонь почти влюблённо
меня поймала: не шали!
Вмиг стало нам невыносимо
стоять одетыми вокруг.
На счастье, древняя осина
свела нас, будто я пастух,
она - заброжая пастушка.
Мы, по нужде ли, с непогод
сошлись к растению.
Вот-вот
двух судьб стрясётся заварушка.
Потом, возможно, "эх, зачем я?",
унылорукий, разведу.
Но ясно тел предназначенье,
как девять месяцев в году.
Не избежать нам этой ласки,
сердец шальную колошмать.
И льнёт ко мне, разжмуря глазки
и взглядом силится впитать.
Колени сделаны из ваты.
Сопя, кладёмся в трав ковёр.
А рядом жмётся полис мятый,
как нашим слабостям укор.
***
Был день в окне слезоточив.
Теплоцентраль терзали ломом.
Тебя минутно улучив,
сердечко в горле стало комом.
Ты шла домой, добыв кефир
в утробе людного "Ашана".
Я был уверен, ты - Оксана.
Ведь двор наш полон свет да ир.
По вечерам они, икая,
от мимохожих алчут ласк.
Нет, непременно не такая
в седьмом парадном завелась!
Случайной встречи под продмагом
я с той поры искал не раз.
Но огонeк в "Ашане" гас.
Казался маркет саркофагом
захоронённых в нём колбас.
Ещё вовсю дышалось лету.
Был даже к ночи воздух томн.
И прихватив с лавчонки свету,
я не оксаной полнил дом.
***
Дрожал свет лампы на реснице.
Дышала свежестью в меня.
"Пообещай на мне жениться" -
дерзила, руку отстраня.
Но я, другой рукой проворен,
мыча невнятное в ответ,
уже достиг упругих зёрен,
которым тесен стал корсет.
Ты в поцелуйном тая ливне,
гасила лампу, как свечу:
"Ты обещался, так гляди мне!"
Я вновь невнятное мычу.
***
Горит очаг. Нескушно вдруг.
Вовсю напевно о высоком.
Приходят люди в тёплый круг,
тесня меня горячим боком.
Давно входная снята дверь.
Радушье - притчей во языцех.
Дом полон дервишей теперь
и странных тётек бледнолицых.
Мне дарят стейк - "откушай, бро!"
Я пивом часто не обижен.
А вам милее серебро
странноприимства вольных хижин?
***
в конце надтреснутого дня
имея бренди за микстуру
я низко свету наклоня
творю над нею процедуру
так пашет нивой гречкосей
за рис херачит таец сраный
не знаю нравится ли ей
мне не видать лица светланы
а мает душу лишь одно
меня вы многие поймёте
я нахожусь ещё в полёте
иль это истинное дно