Слова напутствия, прощанья,
Гам, суета – кипит перрон.
Вот за окном поплыли зданья
И тихо тронулся вагон.
Сосед-старик свои вещички,
Уже полку положил,
И мне свободно, и привычно,
Свое знакомство предложил.
Попутчик добрый, как награда,
Смотрю, силен еще старик:
-Так Вы куда?
-До Ленинграда.
Ответил мне. И вдруг поник.
Печаль какую-то во взгляде том
Он ненароком уловил.
-Я в сорок третьем в Ленинграде,
В бою раненье получил.
- Сказал, а сам рубахи белой,
Тихонько ворот расстегнул,-
Сюда, вот видите, задело,
Осколок мины рубанул.
Умолк сосед. В окно вагона
Глядит звезда. Полночный час.
Под стук колес неугомонных,
Он мне поведал свой рассказ:
-Приказ был взять деревню сходу.
Солдаты цепью – и вперед!
Но тут от речки, возле брода,
Вдруг заработал пулемет.
Немецкий. Яростно, с расчетом
Горячим поливал свинцом.
Атаку смял. И тотчас роту
Всю положил к земле лицом.
Пулемет за амбразурой,
Это, знаешь, не пустяк.
Не охота как-то шкуру
Отдавать за просто так.
Смерть солдату не награда,
Ждут домой жена и мать.
-А приказ?
-Приказ тот надо
Нашей роте выполнять!
-Не возьмем нахрапом, сдуру,-
Тихо вымолвил боец,-
А всего б одну гранату
В амбразуру.
И конец!
Полчаса лежит пехота,
Вспоминая чью-то мать.
И кому в том есть охота,
Землю носом ковырять.
Погоди, фашист, проклятый,
Хоронить нас не спеши.
Есть у нас орлы-ребята,
Драться могут от души.
За ремень заткнул гранату,
Автомат наперевес.
Поглядел, лежат ребята.
Помолился и полез.
И с армейскою сноровкой,
Заходя фашисту в тыл,
Той гранатой, очень ловко
В амбразуру угодил.
И село освобождая,
Рота двинулась вперед.
Вдруг, от крайнего сарая
Глухо ухнул миномет.
Будто бросило куда-то,
Пред глазами столб земли…
Я не помню, как ребята
На шинели унесли.
Помолчал, взглянул украдкой
У часов на циферблат.
И скорее для порядка
Он спросил:
-Скажи-ка, брат,
Все случается на свете,
Мир для нас надолго дан?
Помолчав, ему ответил:
-Будь спокоен, ветеран!
В единенье наша сила,
И на том в веках стоим.
Знай же, мы свою Россию,
Никому не отдадим!