48 километров по автодороге.
Держись, мы почти подъехали к Сестрорецку.
Ты засыпаешь, уткнувшись лбом в боковое.
Лицо - невозможно детское.
В бардачке упаковка чипсов и банка колы,
чьё открытие будет явно граничить с безумием.
Дремлет моя хорошая тонкая Polla,
рвутся от нежности самые звонкие струны.
Если тебе что-то снится, то вряд ли те сны на русском,
и это, конечно, правильно, но отдаляет.
Самое странное в мире моём искусство -
влюбиться в того, кто совсем тебя не понимает.
Не помню, как познакомились - в среду, а может, в субботу?
Все дни на С обычно ни капли не значат.
Я возвращался с осточертевшей работы,
а ты - ты бы знала, КАК ты красиво плачешь!
В яркой витрине вполне стандартной кофейни,
среди разбросанных по столу фотокарточек...
Какой же всё-таки был тогда день недели,
не помнишь ли ты, спящая моя лапочка?
Ленты греческие синеют курсивом в локонах,
пол подметает длинного платья подол.
Знаю я, в самых ярких питерских окнах
днём с огнём не сыскать мне подобных Полл!..
Я говорил себе - нет ничего невозможного.
Сам посмотри - носик красный, глаза припухшие.
Надо всего лишь быть тихим и осторожным,
чтобы забрать себе тёплое, томное, лучшее...
---
Вот и залив. Подъехали. В паре шагов - гостиница,
душевая кабина, и после - смятые простыни.
Для тебя это - дело расплаты, дурного принципа,
для меня развернуться вроде ещё не поздно,
но
создав тишину, заглушается двигатель резко.
Я смотрю на тебя, бесконечную, мирно спящую.
Я смотрю на тебя и даже не двигаюсь с места.
Я смотрю на тебя, дорогая.
И мне так страшно.