Сейчас за станком засну,
Где вышел за всех один,
В тряпье, замарашку-страну,
Последний её паладин.
Он пал бездыханный в грибы.
Глаза наши были сухи.
Мы новой свободы рабы,
Сменявшие честь на хи-хи.
И плачет она, втихаря,
По рюмочным, в трезвяках,
Брюхатая от октября,
Под запахом рвотных масс.
Всем выжившим будет легко
Ложиться в кровать под матрас,
За даром продавших её,
Но всё ещё любящей нас.