«Без любви человек не более чем мертвец в отпуске, несколько дат, ничего не говорящее имя. Но зачем же тогда жить? С таким же успехом можно и умереть.»
© Э.М. Ремарк.
Я пристально всматривался в аквамариновые, лазурные, оттенки цвета индиго, которые распластались на небе этого мартовского вечера. Такая чистая, глубокая и неподдельно совершенная синева, что завораживала с первого взгляда. Оторвать взгляд я смог лишь тогда, когда на небосклоне вспыхнула первая звезда, светящаяся далекой и бесконечно недостижимой золотистой точкой. Одинокая желтая крапинка на удивительно прекрасном синем полотне.
Закончилась зима, показавшаяся мне на удивление теплой, даже кипучей по причине взыгравшей крови и отчаянно любящего сердца. Я еще раз посмотрел на звезду. Любопытно, а ей не скучно наблюдать за людскими жизнями, что текут так неравномерно и непонятно? И только меняются времена года, как на однообразно заведенном механизме. Я достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Медленно, почти лениво затянулся, позволяя горьковатому дыму проникнуть в легкие. В окружающем синем пространстве сигарета светилась рыжим, огненным, а в голове постепенно рождалось пленительное головокружение. Весенняя меланхолия с раздирающим ощущением внутри, где-то там, что люди называют душой, задувала холодным осенним ветром во мне. Я докурил и взглядом проследил, как последний выдох исчезает в синеве.
Я покинул балкон блока. Хотя возвращаться в квартиру не было никакого желания, я все же зашел домой. Мои мысли плавно перетекли в сторону М. Это небо, бирюзовое и безмятежное, напоминало мне о нем. Я помнил его проницательный и бездонный взгляд. Всевидящий, глубокий, колдовской. Только иногда его глаза становились прозрачными-прозрачными. Такая безысходная, неумолимая прозрачность. Когда во время прогулки, в скайпе или просто так М смотрел на меня такими глазами, всякий раз мне становилось невыносимо грустно. Как будто в этот момент он знал, что случится что-то необратимое, что ни он, ни я не сможем изменить.
«Пускай в печали проводит нас тоска,
Туда, где лунный отсвет над
Бьющимся и плачущим сердцем меркнет,
Где у горького рта заснула темнота.
Помедлим над памятью тенью.
Мчатся волки за тенями?
То луна, луна светлячком безликим
Покой тебе обещает.»
Эти строки были выведены обычной черной ручкой в обычном блокноте, что М периодически таскал с собой. Строки, пропитанные осенним ветром, тихими и спокойными листопадами и шелестом сухих листьев под ногами.
Больше всего мне хотелось, чтобы в эту ночь М крепко спал. Чуждый своим немым воспоминаниям, чуждый окружающим, непонятный и непонятый людьми, но для меня он оставался родным и бесценным существом, которое проросло в глубинах моего сердца. В моей памяти сохранился мужественный, харизматичный облик. М. Его бесконечная доброта, непоколебимость, ярая решимость, зрелость опыта не по возрасту земных лет, вкус терпких губ и привкус грусти и непримиримости в веселых и шутливых порывах.
Все эти чувства жили во мне, образуя своеобразный симбиоз. Они оставались бесформенными и почти неосязаемыми, как ветер, который периодически налетал на меня на улице и трепал волосы и шарф. Я не мог их прекратить ощущать или же избавиться от них каким-то образом.
Я посмотрел в окно. Прислонился к холодной стене и заметил, что за черными облаками, в кромешной тьме притаилась луна. Как будто украдкой подсматривала за спящим городом. По пустой дороге с резким рокотом пронесся первый гонщик. За ним последовали еще двое или трое. Все они проносились мимо домов, магазинов и фонарей. Я не успевал заметить, на каких машинах они ездили. Помню, как-то несколько лет назад я целенаправленно пытался угадать, когда и какой проедет. Задумывался о том, кто первым придет к пункту назначения. Мощные ли у них машины? Я думал, что не особо. Скорость была слишком маленькой. Просто мне так казалось.
Теперь уже слишком многое изменилось, сдвинулось с прежних мест, переплетаясь между собой. Люди, события, места, обстоятельства. Перемены, даже самые незначительные, происходили. Я до сих пор думаю, что все это происходило и происходит не просто так. Человек способен меняться, быть гибким и подвержен влиянию извне и внутри. В нем постоянно что-то меняется и открывается. И с этим ничего не поделать.
Разглядывая мутную точку луны, я предавался воспоминаниям и пытался разобраться в себе. Почему-то мне казалось, что я растворюсь в этой ночи и очнусь уже в Питере. Я открыл окно и снова закурил. Из легких выдыхал сизый дым, а вдыхал холодный и трезвяще свежий мартовский воздух. Казалось, что меня тоже поглощала ночь. Как город, спящих людей, ночных гонщиков, врачей, находящихся на дежурстве, пьяных балагуров, потонувших в ресторанных развлечениях.
Долгое время ничего не происходило. Только ветер трепал мои волосы и разгуливал нежданным визитером по комнате. Сотни сухих листьев, оставшихся с прошлой осени, шуршали друг другу бесконечные истории. Я думал о том, что мне хочется передать М эти истории в снах, преисполненных сухих осенних листьев.
Я был готов ждать до бесконечности. Наблюдать, как луна неверным бледным сиянием очерчивает его лицо, скользит по одеялу, и путается в его кротких светлых волосах. Смотреть, как мерно вздымается его грудная клетка, а воздух беззвучно циркулирует по его легким. Запоминать его выражение лица, когда он спит.
И отдавать М умиротворяющие сны, полные огненных, сухих листьев.
Я несколько раз протянул руку во тьму, словно пытаясь дотронуться до сумасшедшего видения в лунном сиянии.
Грустно шелестит в деревьях ветер.
Примечание автора:
ссылка на сопутствующую иллюстрацию:
https://pp.vk.me/c622016/v622016465/20d66/skuTAlJ19vM.jpg