«В пять часов утра у меня всегда есть только ты, Рэйни.»
Именно так думал я в новогоднюю ночь нового, пару часов назад наступившего 2016 года. Последние полгода у меня появилась устойчивая привычка говорить время от времени с Рэйнардом ночами напролёт. Мне нравилось проводить с ним время вот так: совершенно ненавязчиво, умиротворяюще. Получалось крайне гармонично. Такой вот Рэйни человек: что бы он ни делал, выходило так, что все так и должно быть, так и задумывалось с самого начала.
Мои полупьяные размышления прервал особенно громкий звук разорвавшегося в черном зимнем небе на мириады золотых капель и всполохов искр салюта. Несмотря на то, что новогодняя ночь уже подходила к своему логическому завершению, плавно перетекая в темное и морозное зимнее утро, люди продолжали активно веселиться, с восторгом встречая наступивший год. Я немного отстраненно отмечал, что периодически то с одной, то с другой стороны появлялись мощные, красочные вспышки фейерверков. Город жил своей ритмичной и полновесной жизнью.
Я потягивал сладкий-сладкий ликер и думал, что никогда не буду счастлив. Как такое вообще возможно? Как сказал один замечательный человек: «Чудаковато так убиваться по человеку.» Чувство бесконечной любви никуда не уходило, тоска разъедала вены, терзала сердце, но чувства оставались неизменными, несмотря на то, что я успел разочароваться в нем. Бесполезно сваливать все сначала на осеннюю депрессию, потом на зимнюю нехватку света и конец года. Я не знал, что я не любил больше: дни, унылые и тошнотворно идентичные, наполненные рутиной, непонятными людьми и абсолютно безразличными мне событиями или ночи, в которых меня преследовали нескончаемые ночные кошмары и разбитная бессонница. Я попытался переключиться с тоскливых мыслей на что-то более позитивное. В голове зазвучала любимая мной песня Alt-J “Breezeblocks”. Только звучала она в исполнении Рэйнарда. В небе разорвался очередной искристый салют. В кармане штанов завибрировал мобильный. С характерным звуком пришло оповещение из Скайпа. Кто мог написать в полпятого утра, кроме моего драгоценного товарища? Ответ был слишком очевиден. Стоило вспомнить о песне, как друг незамедлительно дал о себе знать, поздравляя с наступившим праздником.
“She may contain the urge to run away
But hold her down with soggy clothes and breezeblocks.”
В голосе Рэйнарда, мелодичном и лучезарном, всегда было что-то, что не просто приводило меня в состояние умиротворенного покоя и изумленного восхищения, а наполняло светлейшими чувствами, показывая, что нет таких трудностей и проблем, которые нельзя было бы преодолеть.
Я никогда тебя не отпущу. Ты можешь убегать от себя, можешь бежать от меня, пытайся, сколько хочешь. Я тебя никому не отдам.
“Break down, now weep,
Build up breakfast, now let's eat
My love, my love, love, love, la, la, la.”
Рэйни напевал ее часто. Говорил, что хочет петь и совершенно очаровательно пел “Breezeblocks”. После песни в его исполнении оставались легкие и воздушные ощущения, полные нежности и томительного восторга, несмотря на двусмысленный и не слишком-то позитивный смысл песни.
“Muscle to muscle and toe to toe
The fear has gripped me but here I go.
My heart sinks as I jump up
Your hand grips hand as my eyes shut.”
Я так привык видеть иконку Скайпа, слышать волшебный голос Рэйнарда, что жизнь без этого чудотворного голоса казалась мне ирреальной. Это воистину казалось чем-то космическим, сюрреалистичным и бесконечно прекрасным. Когда человек может ближе, очаровательнее, несмотря ни на что, ни на кого. Не это ли есть чудо? В водовороте угнетающего разочарования и фрустрации я считал это самой настоящей магией. Мой друг оказался не просто действенным вдохновителем и направителем, он открывал мне время от времени простые истины, которые давали новый виток моей жизни. Это было похоже на встречу с пленительной Полярной звездой. То, к чему неустанно стремишься, но маловероятно, что достигнешь.
“She's morphine, queen of my vaccine
My love, my love, love, love, la, la, la.”
Рэйнарду присуще то, что особенно меня подкупает. Его слова, действия, поступки настолько незамысловаты и искренни, что невозможно не очароваться его чистосердечной добротой. Я могу бесконечно наблюдать, как он рисует каждодневный скетч, ищет более подходящие карандаши или смотрит в окно, разглядывая что-то, доступное лишь его пониманию, его видению. Мне нравится рассматривать точеный профиль Рэйни, когда он мурлычет песню и оценивает то, что нарисовал. Это выглядит чудесно.
Никогда я еще не встречал человека более искреннего и сентиментального.
“Please don't go, I love you so, my lovely.
Please don't go, please don't go
I love you so, I love you so
Please break my heart.”
В сладостно-ликерном опьянении мне привиделось, что все последние полгода моей жизни - это просто очередной дурной сон. Чья-то злостная и крайне неудачная шутка. Вот я проснусь утром и ничего этого не будет.
В сознании лазурно-золотистым причудливым плетением расцветал голос Рэйнарда. Отчего-то я почувствовал что-то счастливое, что-то трогательно- нежное, как теплое объятие. Все-таки, Рэйни волшебник. В этом я убежден совершенно точно. Если есть те, кто может дарить такую сокрушительную любовь и боль, то есть и те, кто способен дарить искренность и теплоту?
“I love you so, I love you so, I love you so.”