У церковных ворот подаянье просила цыганка.
А крещенский мороз всё крепчал – и дрожала рука,
Что держала платок, а в платке – три рубля да баранка.
И замерзшие ноги плясали почти гопака,
Хоть и юбка до пят... Но, глаза опустившая долу,
Ожидала она – и никто ничего не давал.
То ль народ обнищал, то ль прошёл жесткосердную школу?
А один мальчуган попрошайкой её обозвал.
Я шепнула ему: попрошайки идут по квартирам,
Караулят на рынке, у входа в большой магазин.
А пред богом – равны все. Подай, иль ступай себе с миром.
Ты идёшь помолиться, так добрые мысли неси!
...Может, я не права, и напрасно к мальчонке пристала.
Всё актёрство – для сбора, к чему состраданье моё?
Это просто работа. Ей холодно, за день устала...
Дома – праздничный ужин,и все ожидают её.
...Или, всё-таки, так – небесами задумано было:
И его, и цыганку смиренью в сомненьях учить.
...Разум спорил со мною, а сердце жалело и ныло,
И совсем не желало цыганку в плохом уличить.