Странная вещь любовь, это какое-то притяжение, желание быть рядом, открывать и постигать другого, дарить себя.
Говорю А. мысленно: «Одной минуты разговора с Вами мне хватило бы, чтобы избавиться от грусти».
Я на даче у подруги. Снился сон: я, подпрыгивая огромными прыжками, от кого-то удираю. Потом думаю — а почему бы мне не полететь, я тут же осуществляю эту мысль, я лечу невысоко над землёй и думаю о скорости полёта. Она начинает увеличиваться, я очень быстро в восторге куда-то лечу. Сны иногда обманывают, иногда бывают вещими.
Сон — молодой врач с весёлыми молодыми глазами осматривает мой позвоночник и говорит мне, указывая на небо: «ТАМ - Вы абсолютно здоровы!»
Человек может испугаться, предать, усомниться. Этих качеств нет у Бога.
Мои земные и небесные состояния от меня не зависят. Я не могу уйти в монастырь. И разве Ты этого хочешь, Господи?
Изумительное чувство любви снова исчезло.
Звонил Т., мой старинный приятель, бывший друг, так как он был раньше добрее, приветливей (жизнь порой иссушает людей). Я не чувствую себя глупее его.
Я побывала у звукооператора Н.Н., увидела чудеса, делаемые компьютором. Прослушала отрывки своих творений в музыке. Недовольна своей излишней экспрессивностью, неровностью вокала, неудачными тональностями некоторых своих произведений. Вообщем, это черновик, хоть концерт и состоялся в галерее искусств в центре Москвы.
Я рванулась на автобусе до Серпухова. Пожилой мужчина спросил меня: «А Вы знаете, что Вы красивая?». «Мне не раз такой вопрос задавали», - ответила я.
Я была счастлива на даче полным слиянием с природой, которая исцеляла меня от несчастной любви.
Чтобы выдержать меня, надо в чём-то быть мной.
Перечитала свою книгу "Слова...": неслыханная открытость души, страсти, лёд и пламень, противоречия, гордость, зажатость, поиски любви, опоры, защиты, обретение веры.
В Оптическом театре рядом с музеем Рериха слушали мы лекцию о художниках содружества «Амаравелла» философа и поэта Юрия Владимировича Линника, смотрели слайды. «Я вижу живого гения», - думала я, глядя на него. После лекции Линника мы шли с ним по улице, у меня было ощущение, что я иду рядом с Фаустом, в берете он был похож на древнего учёного.
Он сказал, что я молодая, что у меня необыкновенное лицо, что я инопланетянка. На купленной у него книге он написал мне: «Милой славной Гале от скромного друга. Благодати Вам!»
Мой давний друг композитор Пётр Старчик пел со мной в одном доме у знакомых «Ангелов» Иоанна Сан-Францизского, потом заставил меня петь Тарковского "Бабочку в госпитальном саду", музыка к этой песне написана мной. Петя считает, что её мог бы написать Шуберт, что это моя удача.
Я рассказала Пете свои сны об Иосифе Бродском после его смерти. Петя сказал мне, что Иосиф так много постиг на земле, что в Тонком мире он должен быстро очиститься.
В метро он повёл меня в сторону от знакомых и сказал: «Я хочу тебя поцеловать», что он и сделал.
«Погости, не уезжай, ты нужен нам», - сказала я. Он поклонился мне, тёплые его глаза лучились светом.
Я перечитала свои стихи, в них есть музыка, настроение, мысли, дух поэзии, хотя некоторые стихи неловко сделаны, не отточены профессионально.
Я просила Петю записывать свои мысли. Он сказал, что пишет книгу. Мне не хотелось с ним расставаться. Он сказал: «Ты моя подруга, у нас с тобой никогда не будет ссор... Через листик дерева, через лучик света, через какие-то маленькие проявления жизни проглядывает Высшее».
«Циник ли Иосиф Бродский?», - спросила я Петю. «Да. Но он скорей киник, грек. Он циник в своём уме».
Петя рассказал о Серафиме Вырицком, как его ограбил вор, Серафим помог ему сложить выпавшие вещи, подарил их вору, тем самым сняв с него вину воровства. Потом он отдал свои богатства и постригся в монахи.
Он говорил мне о хорошем вкусе поэта Ольги Седаковой, о том, что Алла Пугачова весь вульгар нашей жизни выразила.
Я сказала Пете: «Я буду писать о наших с тобой разговорах в дневнике, но я уже мало что помню». Петя ответил: «А ты напиши так: «Разговаривала с Петей Старчиком!!!»
мой рисунок.