Мокрый мох не кажется противным. Я лежу на нем,
приложив ухо к земле. Я слышу, как меняется мир,
как подземная вода несет время. Я слышу голоса деревьев.
Еще не наступила ночь, но первые звезды уже появились
на небосклоне. Они кидают в меня невидимые лучи, цепляются за одежду, проникают под кожу, впиваются в мою душу, и я словно кукла-марионетка, ведомая создателем вселенной, встаю.
Медленно открываю глаза:
Все тот же осенний вечер, почти сумерки. Я на опушке дивного зловещего леса. Кромки елей похожи на хищные зубы,
которые вот вот начнут пережевывать красное солнце.
Создатель потянул за нитку, и я сделал шаг вперед. Потом второй. Лес зовет меня к себе в гости на чашку чудес.
Кто я такой, чтобы сопротивляться этому зову?
Под ногами хрустят ветки и кости мелких зверьков. Иногда ветер настигает меня из-за деревьев и, обдав холодом и
мокрой листвой, исчезает в сумерках. Вот уже и не видно
длинного поля у опушки. Если сейчас раскрутиться на месте, то лес превратится в бесконечные ряды деревьев, без всякого
намека на его конец.
Большое темное пятно впереди, точно пень с торчащими из него ветками, но запах, его не спутаешь - так пахнет смерть.
Подойдя поближе, я увидел труп большого лося. Он сгнил уже наполовину, кости его ребер белеют из туловища, глаза склевали вороны, зубы безобразно выпячивают вперед в отсутствии губ. Мелкие капли дождя запутались в шерсти животного. Они маняще блестят,привлекая новую жизнь.
Мне захотелось провести рукой по мертво-живой воде и смочить свои губы. Вода имела сладкий привкус. Когда я уходил из этого места мне показалось, что нога лося шевельнулась, а голова повернулась в другое положение так, что он следит за мной пустыми глазницами.
Подошвы ботинок утопают в грязи, каждый мой шаг сопровождается чавканьем. Это земля пробует меня на вкус, ведь чуть правее развалилось в белом тумане болото. Время от времени с той стороны зазывно загораются огоньки, точно свечные фонари в руке уставшего путника. Только путник этот мог утонуть в трясине месяц, год или век назад. Я было хотел пойти навстречу, раствориться в молочной мгле, но порыв ветра дернул другую нить и двинул мою фигуру в сторону.
В мрачный ельник. Густой, когтистый, душистый. Нижние ветки царапают мое лицо и бьют пощечины, пока я пробираюсь через него. Верхние - размахивают в разные стороны, как руки разгневанных великанов. Я слышу их голоса, они сливаются с ветром и криками ворон. Сумерки дают троекратный эффект страха, липкого и одновременно манящего сотни белых мотыльков. Они, цвета ртутных ламп, ползают по моим рукам, по лицу. Пушистые лапы оставляют мертвенно белый след на коже, и я, весь покрытий пудрой, замираю на месте. За шиворот капает холодная вода, но я этого не чувствую.
Верхушки елей прожевали солнце, стало совершенно темно. Следующий порыв нити повалил меня на спину. Мокрый мох не кажется противным. Больше не нужно никуда идти, не нужно зачем-то спешить. Создатель Вселенной - прямо над моей головой. Его воля ощущается миллионами диодных звезд.
Самая яркая секунда.
А в следующую они все разом перегорели.