Сгорала ночь в рассветной топке,
Туман был плотным, как пирог,
Его слои движеньем робким
Ещё не взрезал ветерок.
Он просыпался и спросонок
Тихонько плакал меж камней,
Как плачет маленький ребёнок,
Услышав страшное во сне.
И незахватанным руками
Тугим холщёвым полотном
В базальтовой тяжёлой раме
Лежало озеро. Оно
Темнело полосою узкой,
У островов скрывая мель.
Оно поблескивало тускло,
Как оловянная купель,
Оно стелилось гладким сланцем,
Но тяжесть медленной воды
Уже пыталась в складки смяться
В предощущении беды...
Его глубины страх пронизал,
Он опрокинул тени рыб,
И, изогнув лучи капризно,
Напомнил правила игры.
Природа медлила, но всё же
Дрожали лезвия травы.
Весь воздух пропитался дрожью.
Он был холодным, но живым!
Он к беспокойству звал, и ветер,
Со свистом окунувшись в мглу,
Вдруг сделал тысячи отметин
На полированном полу.
Над гребнем приподнялся гребень,
Изогнутый, как финский нож.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И этот шторм при ясном небе
Был на предательство похож!