Любви святой удел – погибнуть первой.
Вторая — вера… Крепость ей в удел.
Надежда, оставаясь самой верной,
В делах земных, как будто, не у дел.
И все ж, когда приют любви разрушив
И веру предав, бедствует народ,
Тогда он, растерявший в войнах душу,
Надежду в спутницы себе берет.
Берет надежду и совет старейшин.
И наступает важный тот момент,
Когда судьбу страны вершит мудрейший,
Когда в конце тоннеля виден свет.
В конце тоннеля… Но не здесь, не дома,
Где скорбь колышет стены, как туман.
Куда так неожиданно и скоро
Домчалась весть о внучке, о Зорган.
Какою мерой горе то измерить?
Нура молчит… На сердце тьма легла.
Все видит, слышит. Но не хочет верить,
Что нет Зорган… Убита… Умерла...
И вновь альбом открыт. Душа застыла.
О, если б знать все это наперед!.
Как пусто без нее, как все постыло,
Угас навеки Андарбека род.
И пусть соседи меж собой толкуют:
Не зря, мол, жертва та принесена.
Но разве можно цену вот такую
Платить за то, чтоб кончилась война?
Нет, не должны народы в жарком споре
Хвататься за ружье или кинжал.
А вслед за этим уж другое горе
Ползет на землю из соседних стран.
Объявлена Чечня страной нон грата,
Землей террора и вселенских бед.
И новая война зовет солдата
Оставить здесь губительный свой след.
И вновь призыв: поставить вне закона
И бойкотировать чеченский съезд.
Но состоялся форум… И не скоро
Простят датчанам их свободный жест.
Нура — одна… Одна за всех ответит
Перед Аллахом, родиной, людьми.
Все небо в тучах. И почти не светит
На землю солнце…Полегли костьми
Муж, сыновья, невестка, даже внуки.
Но лучик есть — Хеди ребенка ждет.
И вновь в делах натруженные руки,
А значит, дом живет... Страна живет.
И будет жить!.. Нура любому скажет:
Здесь люди не чуждаются труда —
Растят детей, нефть добывают, пашут,
Учительствуют, строят города.
По крайней мере, так все это было
До непонятной первой той войны.
Профессий мирных люди не забыли
И в терроризме нету их вины.
И может, удивится кто на свете:
Есть врач – чеченец. Летчик. И поэт.
Любовь жива здесь!
Ведь недаром дети,
Как и везде, рождаются на свет.
Вот и признай ту землю вне закона.
Вот и сожги под колокольный звон,
Когда здесь каждый дом, что та икона,
Долготерпеньем в небо вознесен.