Душевность и духовность - совершенно разные по смыслу и содержанию слова. По словам священно-служителя Русской Православной Церкви иеромонаха Иова (Гумерова), это различие проводится в апостольских Посланиях. Люди, руководимые Святым Духом, названы духовными. Они способны принять спасительные истины и жить ими. Тех же, кто в своей жизни руководствуется мирской мудростью, своим умом и своими естественными силами, святые апостолы называют душевными. Они не принимают мудрости от Духа Божия, потому что она для их земного ума кажется непонятной - безумием. "Это люди, отделяющие себя (от единства веры), душевные, не имеющие духа" (Иуд. 1: 19).
Духовный человек тот, кто приобщается к Духу Святому, тем самым уподобляется Богу с помощью Бога. Мера смирения определяет и меру духовности человека.
Христианство вовсе не отрицает культуру и любое позитивное творчество, да и по определению не может отрицать, так как, собственно, благодаря ему, возникли великие цивилизации.
Духовность - не культурный досуг и наслаждение плодами какого-либо искусства. Это явление другого порядка.
Православная антропология (учение о человеке) говорит нам об иерархичности и условной трехсоставности человеческой природы, состоящей из тела, души и духа. Человек тем и отличается от животных, что в нем есть нравственное чувство и жажда Бога. Христиане ведут борьбу не с телесно-душевным началом, с греховными страстями, укоренившимися в человеческой плоти.
Так вот, если человеческий дух не стремится к Богу, он угасает, и человек опускается
на уровень душевных потребностей.
Остановившись или продолжая деградировать, он нисходит уже к плотскому
состоянию, становится бесчувственным, грубым.
Плотское состояние не отличает человека от животного.
Духовное же роднит с ангелами без ущерба для его душевной и телесной жизни
Кто живет по плоти, тот не является ни Свободной Личностью, ни Личностью вообще. При таком образе жизни он (она) неизменно становится рабом (рабыней) самых низменных, самых губительных, самых гадких желаний. И как результат - не находит подлинного, истинного счастья ни в земном бытии, ни в загробном.
Духовность появляется у человека тогда, когда он начинает видеть в себе духовное и
нравственное несовершенство, переживает это и ищет исправления своей
греховности.
На путь духовной жизни, исцеления и спасения вступает лишь тот, кто способен
увидеть болезнь своей души, ее неисцеленность собственными силами. Такое
духовное.
45. Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий.
Для того чтобы иметь критерий различения душевного и духовного, следует обратиться к учению святителя Григория Паламы, сет. (? ок. 1360) — учитель Церкви.
Который, так сказать, догматизировал восточную мистику — учение о несотворенном свете.
По учению Григория Паламы, а вернее — православных мистиков-исихастов, суще¬ствует три вида света: первый — это чувственный свет, который воспринимают телесными очами не только люди, но и другие обитатели Земли. Это — космические эманации, имеющие материальную природу. Второй вид света свойствен только человеку: это — свет интеллекта, способность рассуждать, и воображать, вызывать в памяти картины прошлого, составлять планы на будущее, находить закономерности между явлениями. Это — свет, который достигает значительной интенсивности у философов, поэтов, ученых; им восхищается мир и часто путает его с духовностью. Образно говоря, этот свет мерцает .в лабораториях, льется из театральных рамп, озаряет залы библиотек, но этот свет, как чувственный свет, принадлежит земле, ему недоступно небо. И наконец, третий вид света — это несотворенный свет благодати, это свет Фавора!. Этот свет человек может увидеть только через подвиг веры и очищения души от страстей. Это — свет Фиваиды и Синая, это — свет преображения, тайны веры, глубины Евангелия. Мистическая встреча души с Богом и жизнь будущего века открывается в этом свете. Кто хочет увидеть Бога в интеллектуальном свете, того ждет поражение: он увидит призраки своего собственного воображения или, вернее — синергизма своей фантазии и диавольской лжи. Католицизм отверг учение о несозданном свете, он назвал его «ересью Паламы», его не приняли также протестантство и другие христианские конфессии, и именно потому, что они душевны. В этом отношении паламизм стал как бы своеобразной границей между Православием и инославием
Язык Церкви, язык богослужения язык символов. Символы — это не
загадки
-и ребусы, которые расшифровываются рассудочно. Такая расшифровка, если она даже правильна, мало что даст человеку. Ритуальная символика — это, прежде всего, связь-включенность, но вне молитвы и покаяния духовная включенность невозможна. Рассудочное гностическое познание символов предполагает дистанцию между ними и душой. Символы остаются внешним познавательным объектом, а не становятся пробуждением духа. Современному интеллигенту проще включиться в мир светского искусства, где доминируют не символы, а образы. Получается парадокс: символ, более высокая познавательная категория, оказывается менее доступным для интеллектуала, чем для человека с непосредственным религиозным чувством, который постигает символы интуитивно.
К тому же современный интеллигент стыдится участвовать в ритуале и обряде, считая это уделом простецов, примитивных, по сравнению с ним, людей. Для интеллигента земной поклон, коленопреклонение и так далее кажутся такими инфантильными, хотя в любом символическом обряде заключено глубокое богословие.
Современный интеллигент в своем развитии находится на душевном уровне, он не понимает, что ему необходим переход от душевного к духовному. Все, чем он жил, включая тонкие эстетические впечатления,— все принадлежит душе и
осознание состояния своей души смиряет человека, и тогда он из глубины сердца обращается к Спасителю, Христу. «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф 9.12). С познания себя и начинается духовная жизнь. Преподобный Петр Дамаскин пишет: «Начало просвещения души (духовной жизни - И.Х.) и признак ее здравия заключается в том, когда ум начнет зреть свои согрешения, подобные множеством своим морскому песку». Приведем слова другого, можно сказать, академика аскетической науки, святителя Игнатия Брянчанинова: «Смирение и покаяние - единственное нравственное состояние, из которого можно приступить ко Христу, усвоиться Ему! Смирение и покаяние - единственная жертва ..., которую приемлет Бог от падшего человечества. Зараженных гордостным, ошибочным мнением о себе, признающих покаяние излишним для себя, исключающих себя из числа грешников, отвергает Господь. Они не могут быть христианами». Только погибающему нужен Спаситель, «здоровым» Христос не нужен. Вот это и дает объяснение: почему одни веруют во Христа, а другие - нет.
Каждый хочет быть или прослыть духовным, но духовность это не желание человека, а присутствие в его жизни Бога.
А, с другой стороны, мы понимаем, что духовность, в самом высоком значение этого слова (в нашем понимании, потому что мы до сих пор не определяем однозначно это слово), - это святость. Это соединение с Богом, это жизнь в духе Святом. Такой духовности мы не имеем в большинстве своем. Такой духовности мы даже почти не встречаем в своем реальном опыте общения с людьми. Такая духовность - это, скорее, наше ощущение и предощущение того, к чему призван человек, таким неограниченным простором свободы духа. .
А в современном смысле мы духовностью называем культурность, интеллигентность, образованность, благовоспитанность, может даже, свойства более глубокие -милосердие, доброта и так далее. Является ли это именно духовностью? Является ли это духовностью в светском смысле? Вообще, может ли быть духовность у нерелигиозного человека? Мы не можем отказать в этом никому. Никто не может отказать человеку в поисках духовности, в осмыслении духовности, в приложении Чцуховности к самому себе.
Сегодня в России интеллигенция - да и не только интеллигенция - против духовности, духовность всегда как бы прикрывает конъюнктурщину, и это как красный флажок -где о духовности говорят, там Духа точно нет. А о духовности говорят с самых высоких трибун. Есть ли подобное на Западе, насколько там это слово под подозрением.
Конечно, есть и в православии свои святые отцы, которые глубоко знают учение, которые действительно духовны и так далее, но массовое религиозное православие не знает духовности. И в связи с эти обыденное сознание наше тоже этого не знает.
Хотелось бы сказать об одном распространенном заблуждении, связанным с духовной жизнью.. «Красота спасет мир». Расхожее выражение, которое слышим из уст творческих людей. Как только не эксплуатируют «красоту»: то демонстрируют безобразное химерное творчество, то устраивают конкурсы «красоты» для полуобнаженных, зачастую даже обнаженных, тел. Мировая журналопродукция на 70% состоит из развращающего вида информации. Понятно, что вся эта индустрия работает не на красоту, как таковую, а на выкачивание денег у потребителей. Даже если мы рассмотрим нравственную эстетику, то она - не есть не духовность, хотя
духовность не лишена эстетичности.
«Красота спасет мир» - выражение, принадлежащее гениальному русскому писателю Ф.М. Достоевскому, Но что понимал под Красотой сам знаток человеческой души, исследователи его творчества либо не знают, а если знают, то умышленно замалчивают, тем самым, распространяя эту мысль, вводят общественность в заблуждение. Так вот, Достоевский под Красотой, спасающей мир, понимал вовсе не красоту искусства. В своем «Дневнике писателя» он ясно пишет: «Красота - это Христос». И с ним Православное мировоззрение не может не согласиться. Известно, что Достоевксий духовно окормлялся у Оптинских старцев. Ведь все-таки, что же такое «красота»? Общепринятое мнение определяет этот термин как совершенство идеи соответствие ее форме выражения. Христос - Богочеловек, воплощенное Слово Божье. Как совершенно Слово божье, так и совершенно человечество Христа, поэтому Богочеловек Христос - это Истина, явленная нам, и Красота.
В 1990-х годах некоторые «погнавшиеся за духовностью», стали увлекаться оккультизмом, магией, теософией, антропософией, и различными псевдодуховными учениями, тем самым ставь на стезю неправильной духовной жизни. Заменив духовность какой-нибудь сомнительной философией, эти люди стали на путь «ничегонеделания», превозносясь вычитанными эзотерическими знаниями. Рерихианство, кабалистика, йога и т.п. не делают человека духовным, скорее наоборот. Все эти «учения» заражают своих приверженцев гордостью, самостью, сластолюбием и множеством других страстей. Душа, общаясь с демоническим потусторонним миром, в нравственном отношении не совершенствуется и умирает духовно. Падшая человеческая природа, в большей степени, ради тщеславия (желания быть особенным, «лучше» других), увлекается под видом духовных совсем не духовными познаниями. Ведь здесь не требуется никакого подвига, живи, как и прежде жил, но при этом д^май, что ты духовен. Об этом предупреждал еще Богомудрый апостол Павел: «Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2Тим 4.3.4), «Смотрите, (братия) чтобы никто не увлек вас философиею и пустым объяснением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол.2.8).
Известно, что источником всей этой «лжедуховности» является диавол, которого иногда называют «обезьяной Бога». Вместо истинных, необходимых для спасения человека знаний, лукавый дух подсовывает собственную пародию на духовность. Православная Церковь, непрестанно заботясь о душах людей, строго предостерегает от увлечений душегубными бреднями: теософией, астрологией и т.д. Многовековой духовный опыт Церкви и огромное количество научных богословских трудов, разоблачающих псевдорелигиозные «учения», убеждают нас в их антидуховной направленности.
В этой связи представляют интерес и пользу другие определения душевности и
духовности, несколько отличающиеся от приведенных в первом абзаце.
П.В. Симонов понимает духовность как стремление к истине, а душевность - как
стремление к добру.
П.М. Ершов связывает духовность со стремлением к высокой цели, а душевность со
средствами достижения цели.
Г.В. Акопов рассматривает душевность как проявление качеств духовности в
повседневной жизни. (См.: Православная традиция духовно-нравственного
становления человека.)
А Светлана Коппел-Ковтун в журнале ''Мгарекш колоколъ" пишет, что духовность -это преображенная благодатью душевность. Тот, кто пытается стать духовным, просто переступив через свою душевность, повторяет грех прародителей, которые, не став еще людьми, захотели стать богами. Такие неизбежно приходят к состоянию псевдодуховности, когда быть "высоко духовным" подвижником оказывается проще, чем быть человеком.
Духовность отличается от душевности не только внешним, но и мотивацией. Конечно, если кто водим только своей душой, а не Духом, тот погибнет в своём пути, когда начнет оправдывать себя мотивацией.
Желание же стать иным, но без Бога, душевность, переходящая в бесовское. Первый, кто поступил душевно, был Денница, Дьявол. Он оставил своё место, предначертание.
Супружество - прекрасная школа любви. Сама природа помогает человеку выйти за пределы себя ради познания другого. Но это вовсе не означает, что все происходит само собой.
Чтобы любовь в браке расцвела пышным неувядаемым цветом, супруги должны стремиться к ней, стремиться друг ко другу, к преодолению себя, своей самости (мелких пристрастий себе в угоду, сладострастия, потакания природным плотским влечениям).
Таким образом в супружестве преодолевается душевность падшей природы и взращивается иная - более возвышенная - одухотворенная душевность-духовность (И здесь подчеркнуто А.Некротом.).
Супруги должны научиться ценить свое единство более, чем самих себя. Усилием воли они должны вытеснить из сердца своего самость, загнать ее в самый дальний уголок своей души, а на пьедестал вознести любовь. Я плюс Я должно родить МЫ, в котором неслитно, но и нераздельно соединяются две души в некое единое целое".
(Иллюстрация к посту - со страницы Год семьи на Родим.ру > Поздравляем Молодожёнов!)
Сеется в тлении, восстает в нетлении;
сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе;
сеется тело душевное, восстает тело духовное. Апостол Павел
Интеллигент и ищет в Церкви привычных ему душевных наслаждений, он ищет «поле» творчества, а ему говорят: «Вот дорога, указанная Христом, вымощенная святыми отцами,— иди по ней, не уклоняясь ни влево, ни вправо. Церкви ты ничего не можешь дать, ты можешь только взять, а возьмешь столько, сколько можешь вместить, а вместить можешь столько, насколько ты очистился от эгоизма, гордости и страстей. Если ты станешь причастником Божественного света, то увидишь, что все в Церкви насквозь пропитано этим светом. Великая радость Церкви, если ты возьмешь этот свет из ее вечных источников». И вот современный человек оказывается на распутье, как юноша, который боялся оставить свое имение (см.: Мк. 10,22). Юноша ожидал, что Господь откроет ему тайну спасения, а Господь сказал: оставь все, что имеешь (ср.: Мк. 10,21) — и ревность юноши погасла. Религия — это сама жизнь, а не только время, отдаваемое храму, религия — это, прежде всего, дело воли. В сердце суммируется вся. жизнь человека, в сердце решается вопрос — кто он и с кем он, а сердце современного интеллигента представляет собой целый пантеон, наполненный идолами, собранными со всех концов света. Сможет ли интеллигент сжечь их и, как нищий, войти в храм или, постояв у дверей храма, отойдет прочь?! По крайней мере человек, пришедший в Церковь, должен помнить, что он глубоко болен грехом, что Церковь — это Божественная сила, что человек может видеть свет Церкви только отраженным в собственной душе, а для этого необходимы подвиги аскеза Надо понимать, что Церковь не освобождает человека от страданий, она дает терпение и радость в самих стра¬даниях, надо верить, что смысл жизни лежит за пределами земного пути.