Имитация духовности

Поводом для написания этой статьи послужило отсутствие какой-либо информации на данную тему. Первое, что мы хотим сделать это попросить извинение у православных верующих за предложенную тему. У некоторых может возникнуть вполне резонный вопрос: «Возможно ли все это вообще?» В том-то и дело, что у другой половины, к сожалению, не возникает такой вопрос и это воспринимается как норма. Можно или нет имитировать духовность? Вопрос очень сложный. Но попытки  такой имитации постоянны и их, к сожалению не видно невооруженным взглядом. Поэтому мы поэтапно начнем разбирать, эту тему.
На первом этапе анализа необходимо найти ответ на следующий вопрос: кто же является духовным человеком?
Наверное, мало кто будет возражать, что это - человек эстетически образованный, обладающий широкой эрудицией, хорошим знанием литературы, музыки, искусства. Человек духовный - это человек воспитанный, знающий правила поведения в обществе и ведущий себя соответственно им, он невольно вызывает уважение к себе. Вот это одно из определений духовных качеств личности, которое достаточно широко распространено среди людей.
И действительно говорят: это - человек духовный. Не говорят же о том, что часто под духовностью разумеются вещи, которые относятся к категории религиозного сознания. Если здесь между светским определением духовности, о котором мы сейчас говорили, и религиозным чувствуются существенные различия. Они чувствуются,  даже если мы не знаем что такое религия и что понимается под духовностью? Все-таки чувствуем, что это уже не то, а что-то иное. Но если мы коснемся различных религиозных интерпретаций духовности, то здесь уже начинается тёмный лес. Все религии, в общем, говорят  о какой-то в их понимании духовности.
        На этот вопрос мы попытаемся ответить чуть ниже, а пока мы предлогаем на примере отношения человека к культуре и искусству определить духовность. Поэтому мы должны искать не внешнюю красоту произведения, а внутреннюю. Только две вещи должны иметь значение: духовно оно или бездуховно. Для этого нам следует проэцировать духовность на более близкие к религии виды искусства, такие как:  искусство внутрицерковное  и искусство, которое можно наименовать как “околоцерковное”.
        Истории православной церкви известно два вида внутрицерковного искусства – это иконопись и песнопение. Этот вид искусства рождается и созидается с молитвою, минуя неизбежный налет человеческих страстей и греховности. Оно – бесстрастно.
        А вот  искусство на религиозные темы, то есть околоцерковное искусство, находится  вне церкви. Такой вид искусства, по определению святотеческой литературы не является духовным, но душевным. Вместе с пользой мы иногда получаем от него и вред. Вред порой весьма тонкий, почти неуловимый: вместе с отдохновением появляется расслабленность; вместе с энергией – страстность; вместе с утешением – какая-то отравляющую нас печаль. Ведь любое искусство трогает самые чувствительные струны человеческой души, а эта область должна пребывать с Богом.
  От этого рассуждения, возможно будет уместно обратиться к сравнению влияния искусства и веры на внутренний мир человека. Вера неизмеримо выше искусст¬ва, потому, что в ней душа связана с Богом непо¬средственно, а искусство — только посредник меж¬ду человеком и Богом. Но и вера, и искусство постигаются и приобретаются любовью и желанием совершенствоваться.
Человек плотский по отношению к вере в изве¬стном смысле то же, что человек невежественный по отношению к просвещённому в искусстве. А вера - вещь сокровенная. И получается вульгарно, если сокровенные чувства выносятся на показ, и                стоит ли одобрять подыгрывание под страдания Господа или эмоции на религиозную тему принимать за духовность?
            Духовность – это особое состояние души. Это самое высокое и чистое состояние,   в котором может пребывать человек. То есть то,  к чему он наиболее стремится  или то, что в нем заложено Богом. Это совокупность его лучших чувств, переживаний, его (пусть неосознанное, интуитивное) стремление к миру горнему, вечному. Играть  или имитировать передать это состояние формами и методами искусства вне лона церкви невозможно. Удовлетворение религиозных потребностей нужно искать в церкви, а не на сцене. Руководителями в этом отношении должны быть не служители искусства, а духовные пастыри.…
    Иначе получится неизбежная профанация святыни, которую,  быть может, и не ощутят легкомысленные интеллигенты, но которую постигнут вполне простые благочестивые сердца…
       Ложные религиозные представления, во-первых, могут сделаться соблазном для меньших братий, верующих в простоте души. Во-вторых, могут сообщить ненормальное направление религиозному чувству более восприимчивых,  склонных к экзальтации людей. И, в-третьих, опасность заключается в том, что любой образ в песнях, в стихах, в видеоклипах (тем более) достаточно цепкий. Он вторгается, помимо желания человека, в его психику, неизбежно влияя на подсознание. И  затем, когда человек, придя в церковь, будет произносить имя святого, то в нем может возникать облик исполнителя, который пытался имитировать состояние Духа Святого.
      На самом деле  искусство, посвященное религиозным темам, часто становится преградой, которая удерживает человека на определенном уровне его духовной жизни и препятствует его подлинному духовному пути к Христу. Поэтому многие представители искусства совершенно спокойно слушают произведения на религиозные сюжеты и не задумываются ни о каких духовных вопросах. Ведь в данных формах искусства религиозная тематика сведена к чисто эмоциональному уровню и воспринимается не как истины  религиозные и духовные, а как истины эстетические, как истины обычной человеческой душевности.
      Для человека ранее не ставившего вопрос о духовности и душевности, лучше всего   этот вопрос объяснять на примере. У мудрецов есть такая шутка: Чем отличается умный человек от мудрова. Умный из любого трудного положения сумеет найти выход, а мудрый человек он просто не будет входить в это положение. Таким примером можно ответить и на духовный, душевный вопрос. Душевному человеку в какой-то мере относятся такие свойства: эмоциональность, страстность и т.д. Для духовного человека все это на втором плане, он сразу зрит в корень, есть ли в том или ином произведении Божественное зерно вечности
         Есть одна истина, которую не оспорит никто. Тварь никогда не сможет  в точности сымитировать нетварное, Божественное! Это в принципе невозможно, как невозможно сымитировать озарение человека благодатью Духа Святого. Как невозможно сымитировать вообще стяжание Духа Святаго. И то состояние, которое испытывал преподобный Серафим Саровский, пребывая в Духе Святом, не передаст ни одна форма искусства. Попытка передать это на сцене, даже при самых лучших эффектах современной техники, так и останется собственным сочинительством, вымыслом какого-нибудь< Копперфильда>. Грешник не сымитирует Божественного!  Православному христианину нужна подлинность, а не вымысел. Дух Святой, а не артистическая имитация!
    Когда светское и околоцерковное искусство посягает на область, в которой компетентно только искусство внутрицерковное, то происходит подмена святыни. У Церкви и искусства – кардинально различные принципы воздействия на людей.  Церковь внутренне умиротворяет и согревает. Искусство захватывает и увлекает. Церковь освящает и преображает. Искусство - заставляет подстраиваться и подражать. Церковь исцеляет, искусство - заражает. Церковь украшает душу  и тело благодатью Божией, а искусство портит лицо артистизмом, игрой, неестественностью.
    Мудро заметил Иоанн Златоуст: < Посмотри на самого себя: каков бываешь ты по возвращению из  церкви, и каков – по выходу из  театра. Сравни оба эти дня, и тебе не будет нужды в  наших словах>.
      Апостолы ловили рыбу человеческой веры неводом, а некоторые современные миссионеры хотят глушить её динамитом – захватывают сердца людей посредством психологических потрясений.
       Как писал Игнатий Брянчанинов: « Как ум нечистый, желая видеть Божественные видения, и не имея  возможности видеть их, сочиняет для себя  видения  из себя, ими обманывает себя и обольщает. Так и сердце, усиливаясь вкусить Божественную сладость и другие Божественные ощущения и не находя их в себе, сочиняет их из себя, ими льстит себе, обольщая, обманывает, губит себя, входя в область лжи, в общение с бесами, подчиняясь их влиянию, порабощаясь их власти».
       Хотя это высказывание Игнатия Брянчанинова написано для молитвы, но как точно оно подходит к нашей теме. Ведь художник  тоже боготворит свое произведение и молится на него. Что касается поэзии как таковой, то, наверно, она — особый вид искусства. Ведь Христос — Бог слова. Любой творец пытается уподоблятся Творцу. В словесном искусстве, таким образом, человек пытается принять ещё большее богоподобие. Но как часто такие попытки нелепы для утлого человеческого ума! И как же редко в поэтических произведениях удается увидеть зерно вечности.
      Одна женщина писала стихи, прозу, писала-пи¬сала, а потом её стало беспокоить, что в ее произ¬ведениях нет духовного, православного, именно в форме. И усилием воли и разума она как бы отсека¬ла свое вдохновение и заканчивала произведение либо евангельской аллюзией, либо скрытой цита¬той из святых отцов, либо нравоучением. Пони¬мая, что что-то в таком подходе к творчеству не так, и видя, что стихотворение от этого «перека¬шивается,  заваливается,  как человек,  которому связали ноги, теряет жизнь...», она поведала об этом владыке Антонию Сурожскому. И тот сказал: «Не смейте этого делать! Вы же все портите!..» И напомнив ей евангельскую притчу о злаках и плевелах, объяснил: «Вот и Вы в тот момент, когда начинаете искусственно ломать то, что пишете, как Вы говорите, дивясь и блаженствуя, и на этом месте водружать нечто общезначимое и общеизве¬стное, портите свою пшеницу, свое, быть может, доброе семя. Оставляйте все, как есть, пусть даже с плевелами, и уже не ваше дело судить это».
        Надо быть искренним. А уж что, получается — значит, у тебя внутри такая правда. Искусство мо¬жет быть недуховным по форме, но духовным по содержанию. И наоборот. Сейчас есть много пев¬цов-бардов на духовные темы. Им как бы нет большой разницы, на какую тему петь. О Будде, Кришне, Иисусе Христе. Но можно ли назвать это духовностью? Им кажется, что они стараются петь то, «что нужно», и искусство получается внешнее. Возможно, они рассуждают так: я, дескать, буду своим творчеством проповедо¬вать, и хотя я сам греховен, но надо ведь.
        Вот, на¬пример, поют что-нибудь вроде «Взял бы я суму, да и пошёл по свету». Но слушатель-то знает, что ни¬куда они не пойдут! Это откровенная неправда, красивая мечта. А им кажется, что это православ¬но. Поэтому, скажем, дороже творчество Визбора или Окуджавы, певцов совершенно ис¬кренних. По их творчеству можно проследить их мировоззрение, судьбу, а не ту идеологию, которая существует вне.
        Искусству (именно как духовному умению, как тонкому чувствованию, а не мастерству) нельзя на¬учить. Можно научить ремеслу, сказать: держи ру¬ку вот так, а инструмент вот так-то. Ну, например, стамеску, иглу, молоток. Сюда наклони, здесь при-жми, туда продень, там прибей. Так же учат и ре¬меслу искусства: например как складывать губы и дуть в мундштук инструмента, как пользоваться клапанами или клавишами, как водить смычком и пальцем зажимать струны. Научат и нотам, и бу¬дешь играть, а искусства не будет, если не будет наблюдательности, любви и стремления к высоко¬му, — останется ремесло.
    В заблуждение вводят уже педагоги. Они обращают внимание учеников лишь на технику, композицию, выразительность. Если это академический класс (училища, института, консерватории) — то тем и заканчивается. Высшей цели — чтобы твоё дело было нравственным и богоугодным — снова нет.
Таким образом, есть некое сходство между творческим и религиозным вдохновением. Само же понятие вдохновение про¬исходит от слова «дух». Но, как в вере, так и в творчестве наитие далеко не всегда бывает светлым. Поэтому надо испыты¬вать, какой дух тебя посетил. Если в чувствах лихо¬радочность и горячность, то дело неладно. Это наитие не иначе как наваждение, и оно фальшиво и враждебно. Значит, тебя посетил дух гордый и бо¬гопротивный, ничего доброго от него не жди.
    И волны сияния тогда не от неба исходят. От них сыплются электрические искры, их излучение радиоактивно.
   Ничего из того, что имеет в себе признаки стра¬стности или, тем более, экзальтации, не должно быть принято за богоугодное вдохновение. В со¬стоянии обуреваемости чувством человек спосо¬бен только на ложные действия, и в результат его труда непременно вкрадётся ложь. Напротив, ощу¬щение спокойствия в душе и ясности ума при вдох¬новенной творческой работе свидетельствует о том, что вдохновение — драгоценно и что пришло оно из горних областей.
   Но так называемое «душевное» искусство влияет не только на душу, но и на
тело. Есть же исследования об улучшении мозговой деятельности при прослушивании Моцарта.  И где граница между телом, душой и духом? Господь создал человека целостным, а с разделением приходит смерть.
  Более того, распадение искусства на светское и духовное — дело последних сотен лет. До секуляризации все искусство было религиозным. Искусство ради искусства, это теперь не вопрос, а результат бездуховности. И гностицизм, дуализ, восточные религии, поступают к нам, как гуманитарная помощь, (отказываться от которой считается не прилично).
       До начала 90-х годов творческая интеллигенция, испытывая недостаток  творческой мысли и вдохновения (а это было для неё смерти подобно), рискуя здоровьем, для пополнения ресурсов использовала всем известный метод – наркотическое состояние. Черпай вдохновение лопатой, можно ведром, - сколько хочешь, но сначала оставь душу в залог. Но это были еще цветочки!
     В начале 90-х началась массированная интервенция разного рода сект. Сект мистических, оккультных, религиозных, агностических, позитивистских,  материалистических.  Творческая интеллигенция не осталась в стороне: пропустив это все через себя, выявила взамен наркотическому состоянию более изощренный способ черпать вдохновение, а заодно и скрытые возможности человека -  МЕДИТАЦИЮ.
      А что, почти бесплатно - бес платит, зато какие  возможности!  И эти возможности не
заставили себя долго ждать. Появляется целое  направление – медитативное искусство (музыка, живопись, поэзия, кино и др.…).   
    Выдержка из статьи Лилии Рябушинской  “Медитативная музыка”:
< Мелодии для медитаций – это не прерывный звукопоток, не имеющий никаких отдельно   выделенных нот, каждая нота переходит в другую, олицетворяя непрерывность энергии жизни. При проведении  своих семинаров – тренингов, мы обратили внимание на то, что результат от фонового воздействия музыки, обработанной  альфа–ритмами (в сравнении с обычной медитативной), несравненно выше. Особенно яркие результаты выявлены по раскрытию творческих способностей. Меня уже не удивляет, что после проведенного тренинга с применением альфа – ритмов люди начинают писать стихи или картины>
                (Официальный сайт правильной музыки)
Получается, что даже самое безнравственное (человеческое) существо может приобрести какой либо талант в искусстве и результат уже на лицо. Освернение, разрубание икон сегодня тоже считается искусством.
Распознать неискушенному слушателю медитативную мелодию практически невозможно, без надлежащего пояснения.
 Человеческое сознание способно распознавать всевозможную информацию, но легче распознается уже знакомая структура информации.
Так, например, взять песню со сложившейся многовековой традицией: куплет - припев, куплет - припев и.т.д. Другими словами, фрагмент повторяется и хорошо усваивается в сознании. Но если убрать один из компонентов, например припев, то, что получится: сознание не готово к такому повороту и приходит в возбуждение, затем  происходит непроизвольное расширение сознания – которое  и называется медитацией.
На это и рассчитана медитативная мелодия, в которой нет элементов повтора. Сознание без акцента на определенный момент не может распознать и запомнить понравившуюся мелодию, (вот она была, и нету -  мелодия получается сквозной) и от этого сознание приходит в еще большее возбуждение, которое называется трансом. С виду человек выглядит спокойно, потому, как все происходит у него на подсознании, а что в голове творится одному Богу известно.
Господь сотворил небо, землю и людей чистыми и совершенными. Но, в истории мира настал переломный момент, когда один из ангелов захотел быть выше, чем. Сам Господь. И Бог изгнал его из рая (этого ангела мы зовем сатаной).
Но на небесах, до изгнания, он был одним из наиболее приближенных к Богу ангелов и имел очень высокие, серьезные обязанности. В их число входила и музыка. Этот ангел прекрасно в ней разбирался. Когда же его изгнали с небес, он стал князем мира тьмы и отцом лжи. Музыка всегда вдохновляется духом, и очень важно какой дух является источником вдохновения.
Например: Саул, обеспокоенный злым духом, освобождался от него, когда Давид играл на арфе и пел песни, вдохновленные Духом Божьим (1 Цар. 16, 23). Из этого можно сделать вывод, что решающее значение все-таки имеют не слова песни, а именно дух музыки. Другими словами, если содержание песен - христианское, а мелодия вдохновлена иным духом, то такие песни не принесут духовного благословения, какими бы религиозными они ни казались. Лукавый соблазняет людей пользоваться религиозным текстом песен, но при условии, чтобы мелодия была вдохновлена его духом.
«У иных народов употребляется музыка при бого¬служении; так, например, употреблялись музыкаль¬ные инструменты у евреев (особенно при царях Дави¬де и Соломоне). Но это, по мнению святых отцов, зависело от неразвитости еврейского народа. «Бог хотел оказать снисхождение слабости евреев, чтобы чувством удовольствия от музыки возбудить их сла¬бый дух к более полезной и вящей деятельности» (свт. Иоанн Златоуст). С пришествием Христа на зем¬лю люди возрождаются и просвещаются; по своему развитию они теперь стоят выше, чем прежде, и по¬тому должны оставить многое из того, что допуска¬лось раньше: как, например, ребенок, сделавшись взрослым, оставляет своей прежний детский лепет. В числе других происходит перемена и в богослуже¬нии: в нем теперь преобладает поклонение Богу ду¬хом (см.: Ин. 4, 23—24) и устраняется многое из вещественного, что употреблялось прежде, в том числе и музыка».
Дохристианские времена называются язычеством, оно и сейчас живо и в полной мере процветает. И сейчас есть хорошая музыка, но как только она теряет Божию благодать, то начинает превращаться в звериный рык.
       В Китае, во времена конфуцианства человека, который сочинял неканоническую музыку, закапывали живым в землю. В корень смотрели: одна паршивая овца может заразить все стадо.

   ..медитативная лирика (от медитация) передаёт переживания, размышления поэта о жизни и смерти, о природе, любви, дружбе (А. де Ламартин "M;ditations po;tiques" — "Поэтические раздумья"); характерный её жанр — элегия.... 
                (Советский энциклопедический словарь. / Москва 1990 год.)
     Резонный вопрос - а как же Пушкин, считается самый православный из всей творческой братии? На это есть обьяснение: во-первых, не надо путать Божий дар с яичницей, во-вторых,  у Пушкина в роду было тринадцать святых по прямой линии, и тридцать - по боковой. В-третьих,  повторим общеизвестное:   Пушкин был основоположником реализма, а значит, полной противоположности всякого рода медитации и оторванности от реальности, Богом данной.
        Отличить медитативную лирику от стихов очень трудно, приведем такие примеры:
Унылая пора,
Очей очарования,
Приятна мне твоя прощальная краса.

       Чувствуете, мысль плывет, как ручеек -  по горизонтали? И другой пример:
       В каббалистике и  в других мистических практиках существуют специальные схемы, рисунки, пользуясь которыми, можно быстро входить  в состояние глубокой медитации взять спираль по кругу. Постепенно с большого круга следить за ниточкой спирали, которая ведет к центру. А в центр поставить свое «Я».
       Теперь следите за мыслью, когда читаете медитативную лирику.

Я одна в целом свете, как прежде…
Злые демоны сжали в объятьях…
Я устала – я бьюсь о распятье…
Я устала – молю о надежде…

       Получается принцип черного квадрата Малевича, который втягивает твое сознание в параллельный мир, без вашего согласия. Можно как угодно называть, это явление в искусстве, но принцип остается неизменным. Когда человеческое сознание попадает в ловушку от такого  вида искусства, и у него нет выбора, как только играть по его же правилам и начать медитировать. (Даже если человек никогда ранее не был знаком с этим явлением) Похоже на то, как следователи советуют несчастным женщинам, убегающим от насильников: «попытаться расслабиться и получить удовольствие».    
      Случайно или по Божьему промыслу, нам посчастливилось присутствовать на конференции филологов. С одним из них, доктором филологических наук, мы разговорились и задали вопрос на волнующую нас тему. Что же все-таки такое медитативная лирика и как ее распознать?
  -  Мне уже приходилось отвечать на такие вопросы и объясняется это очень просто.
Может для него это  было и  просто, но не для нас (после 30-ти минутного доклада ничего не было ясно!) Не было конкретики - одни названия поэтов и даты сочинений. Мы попытались предложить свое видение на этот вопрос (изложенное выше). На что он  после небольшого раздумия  согласился  с нами.
    А также он пояснил: «Я тоже писал в юности стихи и в таком же стиле. Но только сейчас я понял по предложенному вашему варианту про ручеёк и спираль. Я понял и почему  перестал писать стихи: получалось одно уныние и настроение от этого только ухудшалось.
  -  Можете ли вы, как ученый кратко охаратеризовать, это явление?
  - Что ж если вы так ставите  вопрос, то кратко есть только один  вариант ответа  на этот вопрос и он наклонился над ухом (хотя мы стояли одни) и тихо прошептал.
  - Медитативная лирика и все, что связано с медитацией в искусстве, все это называется одной фразой – «духовный онанизм».
      Иначе выражаясь, такого рода “искусство” можно охарактеризовать как нельзя более метким названием – “смердящей формой уныния”.
     Уныние (греч. acedia) — состояние беспредметного недовольства, обиды, безнадёжности и разочарованности, сопровождающееся общим упадком сил. В христианстве уныние есть один из семи смертных грехов. Поскольку, по словам Иоанна Лествичника, уныние есть «оболгатель Бога, будто Он немилосерд и нечеловеколюбив» (Лествица 13:2). Говоря коротко, уныние заставляет человека не преодолевать и устранять предстоящее зло, а сохранять ...
                (Ново - Голутвин монастырь)

    Мы намеренно не приводим полное значение понятие «медитация». К сожалению, определенная часть людей считает это нормой жизни, мало того, идет массированная агитация через средства массовой информации, в такой образ жизни.  И, выходит, что интересней получить такую информацию не у тех, кто хочет ей поделиться, а у тех, кто её не желал бы  знать вообще. 
     Спрашиваем у батюшки: - “Что такое медитация?”  Реакция была странной: сначала батюшка молчал, потом поднимает руки вверх, затем хватается за голову. Было бы не так страшно, но батюшка сидел за рулём, и мы мчались на машине с виадука.  За такой вопрос мы чуть не поплатились жизнью. По иронии судьбы и длительного поиска, ответ  был найден. А найден он был в книге, за которую автор все- таки, отдал свою жизнь. Вечная память Виктору Вейнику!
     Стоит подробнее  освятить  в столь щепетильном вопросе  авторитетность этого источника. Немного истории.  Виктор Вейник - автор книги ”Почему я  верю в Бога” (книга написана  по благословению Высокопреосвященнейшего Митрополита Минского и Слуцкого Патриаршего Экзарха всея Белоруси   -  ФИЛАРЕТА) -  член Академии наук, профессор, участник и разработчик космических программ. Его известный научный труд “Термодинамика реальных процессов” На уровне хобби ученый интересовался НЛО.
     Правительство, узнав об этом, поручило ему, как ученому  разработать приборы и дать научное обьяснение НЛО  и аномальных явлений. Когда работа была выполнена и научно обоснована, доказана  практическими опытами на приборах, специально им  созданных, он сделал нелогичный и смелый поступок. Осмыслив всю эту информацию, он изменил свою позицию к науке, на  противоположную.
       Профессор Виктор Вейник отказался от всех трудов и званий. Он ушел с работы, посвятив себя церкви и написанию книги, в которой научно доказал, что медитация – состояние готовности человеческого мозга принимать всевозможную информацию от источников, в том числе не известных науке (параллельный, невидимый мир – оккультизм, магия, спиритизм, все виды йоги). Всё это называется теперь горделиво – скрытые возможности человека, потому и скрыты, что на церковном языке называется, общение с нечистой силой или вызов её на связь.
                ( г. Минск – белорусский Экзархат – 2004 г.)
     Если рассматривать еще более подробно, что содержит в себе понятие медитации, то по своему содержанию - это средство саморазвития и самосовершенствования, которое применяется в восточных мистических практиках.
     Вот, например, как выглядит использование медитации в йоге. Классическая йога состоит из восьми последовательных ступеней, каждая из которых затрагивает арсенал  телесных и душевных  функций человека.
      Медитация активно используется на двух последних ступенях. На седьмой ступени  - тхияне, йога обучает способности созерцать один и тот же объект в течение длительного времени не отвлекаясь. Это и есть собственно медитация.
      Восьмая ступень, именуемая саматхи,  ведет обучившегося медитации  к поглощению «Я» в абсолютном сознании, которое по учению йоги,  увенчает труды «подвижника» и «подаст блаженство и духовные виденья».
      Здесь ясно различает правду и ложь священник Владимир Елисеев. В миру он известный психолог.  В своей книге  «Православный путь к спасению и восточные оккультно-мистические учения» вот что пишет по этому поводу: «…Медитация и плоды ее это не духовное видение в котором исчезает слепота духа, это практика ложных образов и ощущений, которыми еще более дух ослепляется, ибо попадает в ловушку необычайных затягивающих переживаний, от куда он  сам уже не хочет выйти.
      В медитации нет прикосновение Святого Духа, как нет и покаяния - этого необходимого условия духовного виденья. Без покаяния нет очищения от греха, а в не очищенную душу не войдет Дух Святой. Ибо в писании сказано «В лукавую душу не войдет премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху. Ибо Святый Дух премудрости удалится от лукавства и уклонится от неразумных мудрствований и устыдится приближающейся неправды
     Сейчас мы почти убеждены в том, что это было действием злых сил. Дело в том, что хатха-йога - только первый шаг, последующие шаги ведут к раджа-йоге и буддизму с его системой ценностей. Таким образом, хорошее самочувствие лишь приманка. Иеромонах Серафим Роуз, детально исследовавший этот вопрос, однозначно утверждает, что занятия йогой только ради телесного здоровья уже подготавливают человека к определенным духовным воззрениям и даже переживаниям, о которых он, несомненно, и не догадывается.            
      В чем нужно разобраться, прежде всего? Следует уяснить, что путь раджа-йоги, есть путь искания Бога в себе. Согласно с этим, пишет православный писатель и философ М. В. Лодыженский, проповедующие раджа-йогу индусы отрицают божественное откровение в том смысле, как его понимают христиане. По их убеждению, откровение идет не из какого-то особого источника, но оно есть раскрытие высшего "я" в самом человеке.
      Следуя этим воззрениям, учителя йоги, как и индуизма, внушают своим ученикам, что они частицы самого божества и при определенном усердии можно добиться святости и могущества.
       Как явствует из вышесказанного, йога (читай индуизм) - это антихристианство, а занятия медитацией ни что иное, как раздувание своей гордыни, собственного «Я».
      Вернемся к явлению медитации. Медитация  имеет много ступеней и уровней, последний  - трансцендентная  медитация. Но и это  уже стало нормой жизни. А если стало нормой, значит, скучно, и надо искать нечто новое.
         Нашли. Называется это новое  «Голотропное дыхание – (ребёфинг)».  Но, как говорят, все новое в данном случае -  это хорошо забытое старое.
        «Видел сатану, как молнию, спадшего с небес» – говорит Христос. И это продолжающееся падение с небес может быть и искусством. Так  высока,  может быть высота греха,  когда падение не отличается от полета. Отсюда этот восторг, восторг  перед красотой гибели и греха.
          Это то самое, что Достоевский называет «восторгом перед бездной». То, о чем Лермонтов говорит: «А он, мятежный, ищет бури…» (предпочитая ее лазури). То, ради чего Блок трепещет вдохновением, чтобы «по бледным заревам искусства узнали жизни гибельный пожар». То, о чем с самозабвением Тютчев говорит: «На свете есть две силы роковые: самоубийство и любовь», путая любовь к жизни,  с любовью к смерти.
         На самом же деле, восхождение к подлинной красоте совершается в нашем падшем мире только через нисхождение вниз. Это непреложный закон духовной жизни и тайна подлинной красоты. Люцифер – носитель света, бывший обладатель высшей красоты. Но, возгордившись, он стал предельной не красотой, пытаясь сломать  закон, установленный самим Богом. Достигнув совершенства красоты не через единство с Богом,  а через разрыв с Ним.
         Цель поэта – любой ценой прорваться в невидимый мир, в небо. Это выход навстречу одновременно Ангелам и бесам. Но больше, вследствие не очищенности сердца, -  бесам. Отвергая реальные условия человеческого существования, поэзия всецело от них зависит. Искусство в этом смысле – не человеческое занятие. Здесь оно реализуется как саморазрушительное состояние: устремленность к небу и грех материализма. Героизм и безумие одновременно.
     Дух подлинного  искусства – любовь к чистоте и свободе. Все выше и выше надмение чистоты и, как обнаруживается, нечистоты. Как писал Тютчев:


Не верь, не верь поэту, дева,                Твоей святыни не нарушит
Его своим ты не зови,                поэта чистая рука
И пуще пламенного гнева.                Но ненароком иль задушит
Страшись поэтовой любви.                Иль унесет за облака
               
      И как нельзя точнее сказал Иеромонах Роман,  подводя итог  долгих мук своего творчества:  «Искусство – это сфера падших Ангелов». Наверно, это - единственный человек в искусстве, у которого нашлось мужество признаться в этом. И конечно не обошлось без потрясений, когда он узнал, что его песни хорошо котируются и  применяются в Рериховском обществе, в среде которого о истинной духовности достаточно размытые представления.
      Много лет назад выдающийся русский богослов, эмигрант Г.Флоровский, проводя анализ искусства, отвечал на ряд важных вопросов, возникающих и сегодня: "Можно ли художественной интуицией проникать в духовный мир? и есть ли в ней надежный критерий для "испытания духов"? Крушение романтика терпит именно в этой точке. Критерия нет, художественное прозрение не заменяет веры, духовного опыта нельзя подменить ни медитацией, ни восторгом, - и неизбежно все начинает расплываться, змеиться ...                ( Флоровский Г. Пути русского богословия. Paris, 1983. С. 469).
 Если мысль эта верна для слова «малого и ни¬чтожного», то тем более — для такого, которое со¬держит художественный образ и высказывается людьми, в красноречии изощрёнными. «Некогда Царь Египетский велел написать над входом основан¬ной им библиотеки — «Лекарство для души».
Сегодня, напротив, есть книги, которые смело можно назвать «ядом для души» и, которые должно удалять от неё, точно так же, как мы удаляем со сво¬его стола вредные или отравленные яства. Потому, что чтение, есть для души то же, что питание для тела: как последнее, принимая пищу, обращает её в соки и кровь, так душа питается, проникаясь впе¬чатлениями и мнениями, почерпнутыми в кни¬гах». Это высказывание благочестивого Адриана Югского. «Нечестие, соединённое с искусством  — говорит тот же автор, — производит го¬раздо более зла, чем необразованность».
Творческая способность человека — это способ¬ность создавать нечто новое, еще не имеющее бы¬тия, разумеется, из уже сотворенного изначально Богом мира...
Ярким образным примером такого типа творче¬ства является наречение Адамом имен всем живот¬ным и тварям, которые были приведены к нему Бо¬гом: (Быт. 2, 19—20). Наречение имени означает проникновение в самую сущность опреде¬ляемого объекта, познание его идеи, сути и выраже¬ние всего этого в нарекаемом имени.
После грехопадения Адама  способность чело¬века нарекать и владычествовать тварью претерпе¬ла сильные изменения: умалилась, но до конца не исчезла. С тех пор как непосредственное общение человека с Богом было прервано, и богоданная природа человека пре¬терпела страшную трансформацию. Ведь в результате ус¬воения первородного греха силы человеческой ду¬ши обратились с горнего на материальное: с жизни с Богом на жизнь с плотью. Творческая способность человека стала служить попыткам устроить «царст¬во Божие на земле» без Бога, то есть найти покой и счастье путем максимального удовлетворения своих страстей и пороков, следования идее так называемо¬го прогресса.
Примеры первых плодов подобного творчества мы также находим на страницах Библии. Здесь можно прочитать, что после убийства брата и про¬клятия его Богом: «Пошел Каин от лица Господня... и построил он город, — потомками его были Иувал, — он был отец всех играющих на гуслях и сви¬рели, — и Тувал, — который был ковачом всех орудий из меди и железа» (Быт. 4. 16-21).
По мере разрастания человечества и расселения его по лицу земли, подобный вид греховно мотиви¬рованного творчества стал превалирующим; и толь¬ко редкие из людей, благодаря чистоте своей жизни, святости, прямому Богообщению, станови¬лись способными к высшему Боговдохновенному творчеству.
       Немало великих писателей и поэтов говорило о вдохновении, как необходимой и главнейшей части творческого процесса.
Недаром А. С. Пушкин в своем стихотворении «Поэт и толпа» писал: «Мы рождены для вдохнове¬нья, для звуков сладких и молитв».
Но какой же источник должен быть у этого вдох¬новенья? В стихотворении «Пророк» великий поэт пишет:
                Духовной жаждою томим,
                В пустыне  мрачной я влачился,
                И шестикрылый  Серафим.
                На перепутье мне явился.
                И внял я неба содроганью,
                И горний ангелов полет...
Да, когда чистую человеческую душу, одарен¬ную способностью к творчеству, посещает благодать Божия, то плод такого посещения является культур¬ной ценностью всех людей, времен и народов. Свет, который струится из подобного произведения, не может не затронуть и не воздействовать благотворно на всякого человека, грядущего к истине.
«Всякая красота, и видимая, и невидимая, должна быть помазана Духом, без этого помазания на ней печать тления; она (красота) помогает удов¬летворить человека, водимого истинным вдохнове¬нием... — писал святитель Игнатий Брянчанинов. — Ему надо, чтобы красота отзывалась жизнью, веч¬ной жизнью. Когда же из красоты дышит смерть, он отвращает от такой красоты свои взоры».
Именно к такой красоте творения и стремится сердце православного человека, воспитанного на книгах Ветхого и Нового Завета, на боговдохновенных писаниях Святых отцов.
Но кроме этого высшего источника вдохновения в реальной человеческой культуре присутствует вдохновение демонического плана и страстной эмо¬циональности человека. Искаженная грехом способ¬ность к творчеству у падшего человека черпает силы и энергию из страстных мотивов человеческого бы¬тия, всячески раздуваемых и нагнетаемых миром падших духов.
Великие писатели дореволюционной России бы¬ли большей частью воспитаны в контексте православной духовности, которая и служила основанием для эволюции их творческого таланта. Вчитай¬тесь в произведения наших классиков, хотя бы того же Достоевского, в которых пучина человеческого греха обнажена и показана, но показана так, что чи¬татель понимает: грех - наказуем, жизнь по страстям - бессмысленна, исполнена страдания и направлена к самоубийству души.
И рассмотрите современные произведения: в них вы найдете гимн страстям, порокам человеческим, в удовлетворении которых большинство современных писателей и видит смысл человеческой жизни.
Тот же превалирующий вектор плотянной, страст¬ной направленности мы находим и в музыке и живо¬писи. Но кроме простой страстной эмоциональности в современном творчестве все ярче прослеживается и чисто демонический след. Так, по словам многих известных художников, музыкантов, поэтов, выхо¬дило, что перед началом творческого процесса им было необходимо буквально «накачать» себя гордо¬стью, внушить себе, что он самый великий, способ¬ный и одаренный. Без этого творческий процесс не приводил к нужным результатам.
Еще более крайняя степень демонизма проявля¬ется, когда творец так называемой субкультуры прямо обращался за помощью к миру падших духов, черпая из этого зловонного источника свое вдохно¬вение. Так, по воспоминаниям известной поэтессы и писательницы Ирины Одоевцевой, начинавшей свой творческий путь под руководством Гумилева, тесно общавшейся с Блоком, Андреем Белым и другими поэтами серебряного века, оккультизм и, в частно¬сти, спиритизм имели немалую популярность в сре¬де творческой интеллигенции. Так, известный в то время поэт Кузьмин, во время сочинения стихов се¬бе даже хвост привязывал, видимо, для лучшего на¬строя на соответствующий источник вдохновения.
Что ж, демонические начала творчества во мно¬гом и способствовали пробуждению «демонов рево¬люции», которые принесли неисчислимые страда¬ния нашему народу. В 1910 г. Брюсов пишет стихотворение «Демон самоубийства». (Кстати, это были годы, когда даже объявлялся конкурс на лучшее раскрытие темы де¬мона в искусстве):
Но если демонические начала вдохновения твор¬ческой интеллигенции того периода таковыми боль¬шей частью их носителей не осознавались, то на¬стоящее время свидетельствует уже об обратном. Мы уже упоминали о рок-музыке, (в частности, о «тяжелом и смертельном металле»), многие испол¬нители которой являются официальными членами церкви сатаны.(Читайте статью исповедь бывшего рокера)
Уместно сказать и о внутреннем демонизме мас¬совой культуры, которая так настойчиво насаждает¬ся в умы и сердца наших граждан. Убийство, мордо¬бой, самый разнузданный разврат, бешеное сребро¬любие, оккультизм, магия — вот главный смысл жизни и действий героев современных боевиков.
    А вот перед нами театральный зал: вот оркестр, вот исполнители. Все, начиная с дирижера и кончая последним слушателем на галерке, глубоко внимают каждой ноте произведения. Все упоены красотой мелодии.… И в это время никому и в голову не придёт  спасительная мысль: “ а ведь сегодня в церкви день моего Святого, а я сижу тут!”
     Как часто религия подменяется эстетикой, богопознание -  эмоциональным, душевным удовлетворением. И многие, к их несчастью, посвящают этому всю свою жизнь!
    Но бывают и прозрения. Когда человек начинает понимать, что светское искусство - это всего лишь одна из форм лукавства,  (возможно за исключением классики). Человек посвящает себя внутрицерковному искусству,  например, церковному  пению.
     Один человек остается навсегда в этом искусстве, другому хватает и одного года, чтобы понять внутреннюю несовместимость с его убеждениями. Далее человек постепенно переходит  сначала в околоцерковное творчество, а потом, не понимая, что уже потерял покровительство церкви заходит в дебри.
      Он считает, что стремится к Богу своим творчеством. И это даёт ему уверенность и мнимые гарантии, что его творчество посвящено Богу. И тут лукавый не дремлет, подкидывает такие мысли, например: «цель - оправдывает средства».
    
    Самым ярким  представителем медитативного советского кино  является Андрей Тарковский. В продолжение этой темы можно зайти на сайт “медитативное кино”, и там можно найти  не одну сотню подобных фильмов.

       Мы не случайно посвятили  так много обьяснений слову «медитация», это настолько тонкая грань, что человек может даже  не понимать и не осознавать, что он занимается творчеством медитативнного  искусства, а зритель или слушатель, -  тем более.
      Например, все смотрели какой  - нибудь из фильмов Тарковского, любителям  этого жанра все фильмы Тарковского нравятся (к примеру, творческой интеллигенции…). А другим людям они не нравятся и обьяснить, почему не нравятся, они даже и не пытались. Да  и зачем пытаться, если снятое Тарковским кино им чуждо.
         Чтобы не быть голословным, разберем на примере фильма Тарковского принцип воздействия видеосьемки на человеческое сознание. Обычная технология, хотя мы не обращаем на это внимание,  состоит в следующем: норма -  4 секунды на один кадр. Тарковский применил другую технологию, а состоит она в следующем. Сначала  идет все нормально кадр за кадром. Потом кадр останавливается на красивом сюжете или образе на 10,20 и более секунд, если это получилось один раз, то это не страшно. Но когда это повторяется в определенной периодичности на протяжении всего фильма,  сознание начинает испытывать тревожность. И те, кому не нравится такой фильм, просто встают и уходят. Но у тех, кто остался из любопытства (любители острых ощущений), начинается перепрограммирование сознания. То есть  происходит расширение сознания, попросту говоря, входит в состояние  медитации, и человек  даже начинает получать от этого удовольствие или кайф, схожего с наркотическим.
     Или другой пример (из детских мультфильмов): на дерево, стоящее посреди поля, прилетают по очереди пятнадцать (!) птиц. Каждая слегка вертит хвостом, са¬дится на ветку и застывает, в точности копируя движения предыдущих. Это растя¬гивается минуты на три-четыре. Для экра¬на — очень большое время, а оно, как из¬вестно, стоит дорого. Зачем швырять день¬ги на ветер?
С виду — абсурд. Но только на первый взгляд. Смысл подобных приемов в приуче-нии детей к экрану. Его мерцающий свет, ритмичность экранного действа и опреде-ленным образом подобранные шумы гипно¬тически воздействуют на психику. В ре-зультате маленький человечек впадает в транс и уже совершенно некритично вос-принимает все, что льется с экрана, притя¬гивается к нему. «Телепузики» — это по-следовательное создание человека-дебила, который будет сидеть у экрана с открытым ртом и заглатывать любую информацию. Такая зависимость сродни наркотической. Именно поэтому многие дети, особенно со слабой психикой, не могут сами оторвать¬ся от телевизора. А когда родители пыта¬ются выключить «ящик», впадают в бе¬шенство, кидаются в драку. Отлучение от психологического наркотика вызывает резкую реакцию.
    А вот ситуация  в искусстве уже на столичном уровне:
    Третьяковскую галерею решили перестраивать только из за одной картины, которая длиной 17 метров, специально для нее построили целый павильон, а называется эта картина – Падший ангел  Врубеля. Видимо,  получать кайф от такого вида искусства любителей становится все больше и больше. А то, что Врубель после этой картины рисовал только одних демонов об этом мало кто знает. И не трудно догадаться, чем он закончил. Но никого это не смущает!
    Одно дело - смотреть на медитативную картину и медитировать, другое дело - совмещать медитативную музыку с медитативной лирикой на фоне медитативной живописи. Это совмещенное явление именуется трансцендентной медитацией. А человек без Бога настолько немощен, что от простого искушения порой свихнуться способен.
Можно случайно попасть в такую ситуацию, но в основном это уже перешло в комерческо- научную деятельность.
Разработанные Махариши Трансцендентальная Медитация и программа ТМ-Сидхи раскрывают скрытый гений каждого студента.
Рекламный материал ТМ
Эта псевдоиндуистская тоталитарная секта, использующая новейшие разработки в области маркетинга, распространена в России довольно ши¬роко. В последнее время деятельность ее становится все более заметной. Действуют кружки и клубы по изучению трансцендентальной медитации, а в городах Щелково и Фрязино Московской области, а также в Омске, Иркут¬ске (а возможно, и в других местах) есть заводы по производству идоло-жертвенных кондитерских изделий («Печенье Махариши»), которые широко продаются по всей стране. В прессе постоянно появляются рекламные пуб¬ликации о секте и ее методе, а ТМ-овцы чрезвычайно активно проникают в политические и политологические круги, предлагая гарантированно навес¬ти в стране порядок при помощи разработанных их организацией «научных» методов. Вто время как другие секты добиваются признания за собой рели¬гиозного статуса (например, сайентология, которая во всех странах требует, чтобы ее считали религией), ТМ, наоборот, всячески от этого открещивается. Ее организатор «Его Святейшество» Махариши Махеш Йоги (или Махеши Йоги) избрал другой путь распространения своей организации: он утверж¬дает, что ТМ не имеет ничего общего ни с какой религией — это исключи¬тельно научный медицинский метод, который помогает человеку рассла¬биться, увеличить свой потенциал, улучшить здоровье.
Краткую справку о «Радхасоами Сатсангх», да и весь раздел, посвящен¬ный псевдоиндуистским сектам, будет уместно завершить открытым пись¬мом русского молодого человека, завербованного в секту Трансцендентальная Медитация-ТМ
Я занимался практикой медитации «Радха Соами Сатсангх» / «Движение Така-ра Сингха» / «Сант Мат — Путь Мастеров». Название и личность гуру не важны: как я теперь понял, все техники медитации, использующие мантру (к примеру, ТМ), приведут к одному и тому же результату. Я беседовал со многими «медитаторами» разных течений, все достигли одного и того же: видения света внутри (в моем слу¬чае даже и слышания внутреннего звука, вибраций).
Я медитировал один год, и очень усердно, часа по четыре в день, т. к. купился на «духовную этикетку». По натуре я идеалист, хотелось тогда верить всем этим бас¬ням. Медитирующему рекомендуется повторять мантру и «сосредоточиться» на центре собственного лба (там находится «третий глаз» — выход в мир духовный). Со временем я научился видеть «внутренний свет», очень большой яркости и си¬лы, белый, оранжевый, желтый и т. д. Во время видения этого света я чувствовал себя абсолютно счастливым как никогда в жизни; мне казалось, что я чувствовал присутствие какой-то «любящей субстанции» или «существа из света», которое ме¬ня любиттак, как никто на свете меня не любил.
Далее (по мере того, как моя «крыша» съезжала все больше и дальше) я стал ви¬деть светящееся лицо моего «гуру». Физический (реальный гуру) говорил, что ме-дитирующий с «чистой душой и хорошей кармой» вскоре вступит в контакт с «внут-ренним гуру», который и поведет его к Богу, на «родину души», откуда мы все «спус-тились». Я стал, что называется, «балдеть», летать в собственных галлюцинациях. К примеру, стоять, взявшись за ручку с гуру, у берега океана, а в нем не вода, а свет... И так там хорошо, что и не опишешь, и «внутренний гуру» такой красивый и добрый и любящий, что просто слов нет...
Еще я вспомнил все свое детство, до мельчайших подробностей, вплоть до то¬го, в чем я был одет, когда играл в песочнице в детском садике, вспомнил, что свет этот я уже видел в детстве, но потом с годами это ушло. Конечно, тогда меня это очень тронуло, я еще больше поверил во все это...
Главное, что через год занятий я больше не мог жить нормальной жизнью, мне было тяжело сосредоточиться на работе, тяжело вообще что-то делать, т. к. посто¬янно я видел этот свет, любящее лицо гуру или его глаз (причем один, а не два). Ну как тут жить, когда «там», в этом свете, так хорошо, а здесь, в этом мире, надо еще и работать и никто тебя «не любит».
Занимаясь медитацией, я стал очень плаксивым (!) (я взрослый человек, вешу 90 кг, несколько лет занимался культуризмом), меня кидало в рыдания от любой лирической музыки, просто слезы градом, да и не только от музыки, просто так — тоже. Что-то не понравилось, кто-то что-то сказал, и я думал: «Ну что это за мир та¬кой? Не то, что в медитации! Ни в какое сравнение не идет...»
Самое страшное — мне часто хотелось покончить с собой, и это желание было очень сильно. Вот здесь я совсем испугался за себя. Я не мог без страха подни¬маться по лестнице, т. к. думал, что спрыгну вниз и — всем мучениям в этом мире конец!
те медитировать в вашем микрорайоне, и у вас кривая преступности попол¬зет вниз, а кривая производительности поползет вверх. И тут же нарисуют на доске кривую и покажут кучу других графиков, где кривая смертности ползет вниз, а кривая самочувствия взмывает вверх.
В начале мы уже говорили о том, как проходит инициация (пуджа1)) в ТМ: допустим, вы заинтересовались этим «научным методом»: на первой лекции, где лектор показывает указкой на всевозможные кривые, вся сте¬на увешана графиками. Вот энцефалограмма, которую сняли у медитирую¬щего человека, и на ней кривая одна, а у немедитирующего она выглядит по-другому. Посмотришь — и правда, вроде есть разница. На неинформиро¬ванного человека все это может произвести впечатление. А как только по¬тенциальный клиент заинтересуется, ему говорят: у нас все начинается с инициации; в ней ничего религиозного нет, но поскольку наш организатор — индус, то обычно мы начинаем с фольклорной церемонии. Приходите, за¬хватите с собой чистый белый платочек, яблоко или апельсин и цветок.
И вот человек приходит в полутемную комнату, где устроено что-то вроде алтаря с фотографией гуру, которого основатель ТМ Махариши Махеш Йоги называет своим учителем. Этого волосатого бородатого индуса звали Сва-ми Брахмананда Сарасвати Махарадж, или попросту Гурудев. Курятся аро¬матические палочки, горят свечи. Новопришедшему велят расстелить пла¬ток и положить на него фрукт, который он принес. Он делает это, а затем его инструктор становится на колени и начинает бормотать что-то длинное и не¬понятное на санскрите. Естественно, новопришедший ничего не понимает, но на самом деле произносимый текст является молитвой посвящения себя гуру, который называется «богом», «всевышним» и т. п. Гурудев провозглаша¬ется воплощением индийских божеств. Потенциальный адепт стоит рядом и держит цветочек, что является типичной индусской молитвенной позой. По-том гуру шепчет что-то очень тихо — оказывается, он произносит индивиду¬альную мантру новопришедшего, которую тот должен будет повторять по 20 минут утром и вечером. Но поскольку он шепчет очень тихо, а мантру никому нельзя говорить, то новичок вынужденно становится рядом с ним на коле¬ни, и тогда уже ему на ухо шепчут мантру. Это и есть еще один пример так на¬зываемого «трансцендентального лукавства», когда человек, сам не ведая того и даже, может быть, являясь христианином, принес жертву идолам, принял участие в молитве им и даже встал перед ними на колени.
Новичку скажут, что его мантра индивидуально подобрана для него и из¬вестна лишь ему. Повторяя ее, он добьется положительных результатов: здоровье улучшится, умственный потенциал повысится, он получит кайф без наркотиков, из которого ему не захочется выходить.
Самое интересное, что можно и не знать всей это чепухи и быть в полнее религиозно ориентированным человеком, но в то же время впасть в другую крайность. Это как пример любого творческого человека.
     Наша статья была бы не полной без примеров представителей околоцерковного искусства. Именно в этом виде искусства человек подвергается наибольшему искушению, чем больше талант,  тем тоньше грань, на которую ступает творческая личность. А грань эта находится между добром и злом, возможно, между миром небесных Ангелов и мерзких бесов. Но вследствие неочищенности души церковными таинствами (Исповедь, Причастие) такой челочек давно уже ее перешел. Причем перешел, к своему большому несчастью, в сторону темных сил, но никак в это не может поверить или не догадывается об этом.
       Жанна Бичевская… это была удивительная певица в 80-е годы. Городские романсы, потом народные песни, казачьи песни, песни иероманаха Романа до середины 90-х годов она исполняла вдохновенно и талантливо.
       А затем она стала петь песни на стихи своего мужа. «…И не будет зоны, лагерей и тюрем, все враги России будут казнены. Мы  врага настигнем по его же следу и порвем на клочья, Господа хваля…» Слушаешь такое и задаешь лишь два вопроса. Первый – где здесь поэзия? Второй – где тут христианская совесть?
         Погубило же то, что она всерьез мнит себя пророчицей, учит всех и вся. На церковном языке это называется «прелесть». Человек слишком серьезно начинает относиться к себе самому, слишком доверяет своим откровениям, интуиции, впечатлениям и мнениям. Она выступает в новом жанре – концертов-проповедей, когда музыка – нечто десятое, а главное – сказать свое слово, жестко обличая всех и вся, хоть Президента, хоть Патриарха.
          Позиция Бичевской ясна: и Патриарх, мол, не то делает, и попы меня не понимают. А я вот - пророчица, - спасаю Россию и Церковь, вопреки пассивности духовенства. По сути, Бичевская уже в секте. Она сама дала ей имя – «царская православная церковь». Там вместо Христа «Царь Искупитель», газетно истолкованный Апокалипсис и кругом враги, которых она мечтает «порвать на клочья, Господа хваля».
              Люди такого типа («самоценны» - ценящие себя)  ищут чего- то необычного. Жанна Бичевская - необычный, талантливый человек, кстати, это тот человек, которого Булат Окуджава считал своим сценическим преемником. И ей казалось, что ее  духовным советником тоже должен быть кто-то необычный.
            При чтении книги Вересаева «Пушкин в жизни», где собраны воспоминания  современников Пушкина, больше всего меня поразила смерть поэта. Жуковский пишет, что когда все поняли, что это -  конец, он предложил Пушкину «исполнить долг христианина». Это речевой штамп, в XIX веке означал предсмертную исповедь и причастие.
         «К  некоторому моему изумлению», - пишет Жуковский, - «Пушкин с легкостью и радостью согласился. Его спросили, за каким батюшкой послать. Пушкин ответил: это -  не важно. Просто батюшку из соседнего храма».
        Он мог бы потребовать митрополита или Святого. А он -  первого попавшегося батюшку.
        А у нас сегодня как? Даже грехи мои особые, нестандартные, поэтому и открыть я их могу только особо одаренному священнику. Вот встретится мне какой-нибудь супер юродивый, супер прозорливый, ему я, так и быть, исповедуюсь, окажу честь. А обычному  «отцу  Василию» – ни в жисть!
         Продолжая начатую тему в беседе с известной московс¬кой поэтессой, членом Союза писателей России Ниной Карташевой, мы попросили разрешения записать ее рассказ, который для нас важен и интересен, во-первых, тем, что свое мнение по поводу аномальных явлений в поэзии выс¬казывает профессиональный поэт, а во-вторых, потому, что исходит из уст очевидца.
 Нина Карташева: «В течение последних семи лет я веду поэтические вечера в Международном Центре Сла¬вянской письменности и культуры. Часто мне приходит¬ся иметь дело с молодыми поэтами и даже с такими, совсем юными, которых можно назвать еще детьми. В последнее время все больше меня поражает явление, которое иначе, как медиумизмом, а точнее — одержи¬мостью, не назовешь. Причем этот феномен с каждым годом приобретает все более широкие масштабы.
 Хорошо помню, как однажды к нам на вечер пришла девочка лет девяти с косичками. Ее отец с гордостью продемонстрировал книгу стихов дочери, которую он издал на собственные средства. Открыв книжечку, я ужаснулась: это писал не ребенок! В ней содержались манерные, страстные стихи бурно пожившей и много повидавшей дамы. Эти чувства не могли быть свой¬ственны юной чистой душе. Да бедняжка и сама не понимала, о чем она пишет. Из беседы с девочкой мне стало ясно, что ей самой были глубоко чужды и содер¬жание, и настроение ее стихов. Она никогда не пережи¬вала "эротических фантазий", понятия не имела, кто такой Дельфийский оракул, о котором писала.
  Остановим здесь на минуту внимание читателя, что¬бы пояснить очень интересную параллель, связанную с Дельфийским оракулом. Оракул - особо почитаемый объект, где существа параллельного мира, которых в древней Греции и других странах почитали "богами", осуществляли контакт с людьми, специально выбранными для этого служения. Двусторонний контакт происходил обычно через воп¬росы, которые задавали жрецы от лица просителей, и ответы, передаваемые "богом" через медиума-посред¬ника. Самым почитаемым в Греции считался оракул Аполлона в Дельфах. Здесь, на склоне горы Парнас, над расселиной в скале, в которой, по преданию, обитал некий дух-прорицатель, был построен величественный храм Аполлона, где совершались предсказания. Для служения этому священному для древних греков оракулу и обитающему в нем духу посвящались девственни¬цы, называемые пифиями. Во время медиумического транса, т.е. контакта, пифия совершенно менялась: «в ее тело ВХОДИЛ некий дух. Она корчилась, срывала с себя одежду и выкрикивала неразличимые звуки. Через не¬которое время такое состояние проходило. На нее нис¬ходило спокойствие, и ее поведение становилось вели¬чественным. Тело ее деревенело, глаза фиксировались на одной точке, и она произносила пророческие слова. Предсказания обычно преподносились в стихотворной форме, но слова были часто двусмыслен¬ными и иногда непостижимыми»
                (Мэнли П. Холл, СПб., 1994 г., с. 208-210).
        Из всего сказанного выше со всей очевидностью вы¬текает следующее: тот, кто телепатически транслировал стихи в сознание московской школьницы, прекрасно знал, в отличие от нее, не только назначение Дельфий¬ского оракула, посвященного Аполлону - богу искусств, но и намекал на параллелизм в служении пифий (одержимых девственниц, вещавших стихами) и мос¬ковской девочки, служащей механизмом для самовыра¬жения существ параллельного мира.
Налицо была явная одержимость злым духом, кото¬рый и диктовал своей жертве строки, вызывающие бур¬ный восторг родных. Как православный человек, пони¬мая, какой трагедией может закончиться подобное "творчество", я посоветовала отцу отвести девочку в храм, чтобы она смогла исповедоваться и причастить¬ся. К счастью, ее родные прислушались к этому совету. Позже я узнала, что после Причастия сознание девочки очистилось, и в нем перестали появляться чужие и со¬вершенно чуждые ей по духу стихи. Бесовское "творче¬ство" отошло от ребенка, разрушенное Божественной благодатью.
Таких детей за семь лет прошло перед моими глаза¬ми немало. Теперь все они выросли. Но самое страшное заключается в том, что с каждым годом их становит¬ся все больше...
 Создаются поэтические объединения с характерны¬ми названиями вроде "Необитаемое время". Иллюстра¬ции к их изданиям тоже характерны, например, четы-рехглазый профиль женщины, изо рта у которой тор¬чит обоюдоострый меч со свастикой... Бред? Да. Но не простой, а демонический, воплотившийся в "виртуаль¬ную поэзию" ада.
Участились случаи одержимости женщин "бальзаковс¬кого" возраста неким духом, который вводит их в поэ¬тический экстаз, погружая в стихию меняющихся и скользящих образов и мыслей. В их буйном потоке одер¬жимые дикими поэтическими фантазиями несчастные дамы воображают себя то нимфами, то ведьмами, то валькириями, а иные — вампиршами. С такими "поэта¬ми" о чем-либо говорить совершенно невозможно, убеди¬ть их ни в чем нельзя. И все-таки однажды мне удалось уговорить одну из этих женщин сходить в храм, испо¬ведоваться и причаститься. Дама после этого букваль¬но возненавидела меня:
— К какому Богу вы меня послали?! Он меня творчес¬ки кастрировал после Причастия!
Еще более опасен творческий бред на псевдоправос¬лавные темы, в котором одержимые поэты, совсем еще далекие от христианской жизни по заповедям, запросто беседуют с "Ангелами", а то и с "Матерью Божией", ко¬торые им якобы являются и наяву, и в видениях. Нахо¬дясь в состоянии глубочайшего прельщения злыми духа¬ми, такие, с позволения сказать, православные люди совершают духовную подмену, выдавая ложные, демони¬ческие явления за благодатные Божественные открове¬ния, которых они недостойны».
Факты, говорящие о подобном сотворчестве СПМ и человека, можно найти в биографиях многих поэтов. Очень ха¬рактерны и весьма интересны для нашего исследования выс¬казывания известной русской поэтессы Марины Цветаевой (1892—1941).
М. Цветаева: «Состояние творчества есть состояние наваждения <...> Что-то, кто-то в тебя вселяется, твоя рука исполнитель — не тебя, а того, что через тебя хочет быть <...> Наитие стихий — это творче¬ство поэта».
«Художественное творчество в иных случаях — некая атрофия совести. Тот нравственный изъян, без которого ему, искусству, не быть <...> Все мои вещи стихийны, то есть грешны <...> Я повинуюсь неизбежной необходимости. Кто меня звал? Я должна назвать, т.е. создать того, кто меня звал. Как будто бы мои вещи выбирают меня сами, и я часто их писала против воли».
Не следует, однако, преждевременно радоваться, читая о жертвенности, потому что М. Цветаева жертвенность пони¬мала несколько иначе, чем большинство людей. Не собой она жертвовала ради других, а совсем наоборот, — могла жертвовать всем и всеми ради поэзии, а точнее — ради того честолюбивого самоудовлетворения, которое поэзия ей да-вала.
Гордое сознание себя над толпой, "комплекс гения", давали ей силы перенести все внешние невзгоды и скорби.
В приведенных выше высказываниях известной поэтессы, уже сложившейся как личность, отчетливо проявляется способность к критическому восприятию и анализу психи¬ческих процессов, связанных с творчеством, что отсутству¬ет, как мы уже видели, у детей дошкольного и частично подросткового возраста. М. Цветаева вполне сознательно говорит об автономности некоторых своих произведений, которые она не отождествляет с продукцией своего "Я": «...я часто их писала против воли», что ясно указывает на воздействие постороннего сознания, на ее собственное сознание.
Это явление наплы¬ва потока мыслей она называла "наитием стихий", но в от¬личие от детского варианта, Цветаева пыталась в некоторых случаях управлять этим "потоком сознания", т.е. включа¬лась в творческое сотрудничество с ним. / Как и в первом (детском) варианте, в творчестве Цвета¬евой мы можем наблюдать слегка прикрытую богоборчес-кую, греховную направленность, которая вообще очень ха¬рактерна для творчества контактеров. Это понимает и сама поэтесса, которая и по происхождению, и по воспитанию была все-таки православной, хотя так и осталась весьма далекой от Церкви. Ее собственное признание говорит о многом: «Художественное творчество в иных случаях — некая атрофия совести <...> Все мои вещи стихийны, то есть грешны». Исходное состояние, в которое выли¬лось сотрудничество с существами параллельного мира, привело поэтессу к самоубий¬ству.
Так печально и бесславно закончилась земная жизнь этой умной и талантливой женщины.
 Как показывают наши исследования, многолетние кон¬такты людей искусства с существами параллельного мира приводят первых либо к гибели, либо к различным формам помешательства (выводы делаешь, анализируя последние годы жизни Моцарта, Лермонтова, Цветаевой, Блока, Брюсова, Есенина, Врубеля, Модильяни, Ван Гога, Сальвадора. Дали и многих других). 
  Аналогичные на¬блюдения мы находим у итальянского психиатра проф. Ц. Ломброзо в его книге "Гениальность и помеша¬тельство" (СПб., 1892 г., с. 59). «Кроме того, подобные люди»,- как замечает во 2-й главе проф. Ломброзо,- « подвер¬жены многим порокам». Главными из которых он называ¬ет беспредельную, болезненную гордыню, сексуальную распущенность и пьянство.
Эти пороки, и особенно пер¬вый, крайне затрудняли общение с ними: «они всю жизнь, — говорит знаменитый психиатр, — остаются одинокими, холодными, равнодушными к обязаннос¬тям семьянина и члена общества» (с. 15). А немного далее он пишет: «Все, кому выпадало на долю редкое "счастье" жить в обществе гениальных людей, пора¬жались их способности перетолковывать в дурную сторону каждый поступок окружающих, видеть всю¬ду преследования и во всем находить повод к глубокой, бесконечной меланхолии» (с. 24).
Существа параллельного мира очень часто заранее го¬товят человека, с которым сотрудничают, к насильствен¬ной смерти или самоубийству. Часто, за несколько лет до трагедии, они информируют жертву (часто в поэтической форме) о скорой смерти, как бы предсказывая ее заранее. Так, например, В.-А. Моцарт, предупрежденный видени¬ями о близкой смерти, заранее написал свой "Реквием", а М. Цветаева за 2,5 года до самоубийства писала об этом в цикле "Стихи к Чехии" (15 марта—11 мая 1939 г.):
Так все же благословлением или проклятием является одаренность человека?
 Размышляет на эту тему автор фильма” Под солнцем“. Два примера, но настолько разные и все таки они похожи:
   Мировая знаменитость, миллионер Курт Кобейн основатель и руководитель группы                ” NIRVANA“ покончил с собой в 27 лет на пике славы. Казалось бы, если это рок-музыка, то ничего удивительного  в этом нет.
     Но вот другой пример: талантливая, уникальная пианистка Полина Осетинская. Полина ещё ребёнком в возрасте 6 лет выступала с концертами по всей стране, повторив феномен маленького  Моцарта, знала наизусть 20 симфоний. Однако талант обернулся для неё большим испытанием, Порой возникали мысли о самоубийстве.
     И таких примеров можно приводить бесчетное количество.
     Вывод напрашивается сам собой: любой вид деятельности творчество, искусство и даже спорт, если  все эти сферы человеческой деятельности не окормляются церковью, то несут в себе самые пагубные последствия.
         Об этой  проблеме высказывали свое мнение Святые отцы с давних времен. Цитируя святителя Феофана Затворника: «учить искусствам – прекрасное дело, именно: пению, рисованию, музыке и другим; то же мастерствам женским и мужским. Они доставляют приятный отдых духу и благонастроение.  Но надобно, чтоб не забывалось главное: созидание духа для вечности. Этим должно определиться направление искусственности, или внутреннее её содержание.»
        Замечательный российский богослов, писатель, глава многодетной семьи Николай Евграфович Пестов писал: «… Счастье, если наря¬ду с талантом к музыке, живописи, поэзии или литера¬туре в ребенке засеяны и растут всходы духовной жиз¬ни. Тогда он свой талант посвятит Богу и употребит с пользой для души, как употребляли его, например, св. Иоанн Дамаскин, художники Васнецов, Нестеров, По¬ленов и многие духовные композиторы.
Но горе, если его талант будет служить угождению низменного вкуса и прихотям толпы. Преп. Серафим говорил: «Только дела, совершаемые ради Христа, при¬носят пользу для христианина».
Пусть вспомнят тогда родители таких даровитых детей слова Христа: «И если правая твоя рука соблаз¬няет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для те¬бя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф. 5, 30)…»

                Искусство, искусственность и искушение

         Когда эти три слова поставлены рядом, то мы видим, что они имеют один корень, что в них есть сходство.
С одной стороны, стремление к красоте — в са¬мом нашем сердце, оно — наша потребность. С другой стороны, искусство обладает невероят¬но влекущей силой, ведь оно — вещь для человека не искусственная, а естественная, хотя это и зву¬чит как каламбур, — ибо человек не может без того, чтобы не окружать себя красотой, хотя бы и самой малой.
Когда мы соприкасаемся с искусством — в пас¬сивном ли, в активном ли качестве, — мы вступаем в область опасную: это область серьёзных испыта¬ний, ловушек и угроз для души — порой таящих ги¬бель. Там, в этой области — солнце красоты, но там же прячется древний змий. Кстати он самый первый применил на практике свое искусство искушать, первой жертвой была, Ева в Раю
  Как скоро начнёт развиваться и применяться наш талант, сатана, этот прельститель, возбудит в нас то, чего в самом искусстве нет, а есть в нашем сердце: желание превосходства, славы и награды. Действие названных убийственных качеств нач¬нётся одновременно с мыслью, что искусство не может существовать без публики. Мы и сами не¬редко оказываемся в её роли, и тогда уже надмеваемся нашими знаниями об искусстве, его мастерах, эстетических тонкостях. Человек так греховен, что каким-то образом чужие достижения умудряет¬ся отнести к себе; ему льстит знакомство со знаме¬нитостью; он считает ниже себя тех, кто менее об¬разован в какой-то области. «Как?! Вы не знаете та-кого-то?» (называется громкое имя).
Творчество — особый род знания; как и наука, оно стремится к пределу возможного. Но есть ве¬щи навсегда закрытые. И если, например, худож¬нику почему-то вздумалось, что он своей профессией «посвящен» и избран, то его ничто уже не мо¬жет остановить. Страстное влечение к оригиналь¬ному даже до «из ряда вон», в соединении с често¬любием, делает с ним страшные вещи. Он бросает¬ся в эксперименты, которые ломают не только традицию, но и лишают разума. И Бог его остав¬ляет.
Участь художника часто — горечь и мучение, именно потому, что он безоглядно, веря одному се¬бе и тому, что талант сам по себе выведет его куда нужно, бросается в мир и в творчество, как в омут и в огонь: и вот он и тонет, и горит. Он достигает мастерства и успеха (которые всё же никогда не могут удовлетворить его), и — приходит к внутреннему разла¬ду в собственной душе, а порою и к полному отчаянью, вплоть до самоубийства.
Понятие "искусство" родилось в Древнем Риме как оппозиция понятию "натура" - т, е. природа. Оно обозначало "обработанное", "возделанное", "искусственное", в противоположность "естественному", "первозданному", "дикому" и применялось прежде всего для различения растений, выращиваемых людьми, от дикорастущих. Со временем слово "искусство" стало вбирать в себя все более широкий круг предметов, явлений, действий, общими свойствами которых были их сверхприродный, так сказать "противоестественный", характер, их человекотворное, а не божественное происхождение. Соответственно и сам человек в той мере, в какой он рассматривался как творец себя самого, как плод преобразования богоданного или природного материала, попадал в сферу искусства, и она приобрела дополнительный смысл  - "образование", "воспитание".
Следует, однако, иметь в виду, что то явление, которое человечество стало обозначать понятием "искусство", было замечено и выделено общественным сознанием задолго до того, как у римлян появилось для этого данное слово.
Древнегреческое "техне" ("ремесло", "искусство", "мастерство", отсюда - "техника"), не имея столь широкого обобщающего значения как латинское "искусство", значило в принципе то же самое – «человеческая деятельность, преобразующая материальный мир, изменяющая форму природной предметности».
 Если же мы заглянем еще глубже в историческое прошлое, то найдем едва ли не самые ранние следы зарождения понимания того, что отличает рукотворное от первозданного, человеческое от природного, в отпечатках руки на стене пещеры, затем в клубках извивающихся линий, нарисованных или выгравированных на скале (так называемые "макароны"), наконец, в разного рода знаках, наносимых на предметы, орудия, на человеческое тело, иногда изолированных, иногда образовывавших орнаментальные фризы. Основной смысл всех этих рисунков и гравюр - обозначить человеческое присутствие, вторжение человека в природный мир, стать печатью человеческого, а не Божественного творения, - то есть, в конечном счете, выделить искусственное из натурального.
Атеизм утверждает: слово "искусство" характеризует всю совокупность достижений и институтов, отдаливших нашу жизнь от жизни звероподобных предков и служащих двум целям: защите человека от природы  и упорядочиванию отношений людей друг с другом (3. Фрейд);
               
                О культуре               

          Надо вспомнить как возникает жемчужина, в ракушку попадает песчинка, инороднее тело организм воспринимает это как инфекцию и начинает защищаться от внешнего вторжения и обвалакивает защитными слоями, изолируя ее от себя, слои наростают один за другим, слои перламутра постепенно возникает жемчужина. То есть, то чем любуется человек, для того существа, которое создало эту жемчужену это болезнь. Так вот и культура есть болезнь человечества. Дело в том, что культура это удвоение мира, создание мира образов, мира отражений, мир зеркал. Если бы человек был способен непосредственно постигать истину он не нуждался бы в этой системе посредников. В тех редких случаях, когда люди очень блески друг для друга, мы говорим, что они понимают с полуслова. Люди влюбленные чувствуют, что они даже не нуждаются в словах. Бывают случаи люди, не зная языка друг друга разных народов, но имея схожий духовный опыт, они понимают друг друга без слов. Речь идет от сердца к сердцу.
        Если мы обратимся к  Писанию, то увидим что культура возникает по ту сторону эдемского сада  культура дается человеку в изгнании. Там где есть возможность любить непосредственно и прямо, любимого человека там не нужны его фотографии. Когда любимая далеко, тогда можно хранить фотографию в бумажнике, доставать, смотреть и вздыхать. Рядом в присутствии ее отвернуться и смотреть фотографию, не этично. Когда человек созерцает красоту природу там, где еще она есть и она прекрасна. Вы попробуйте, смотря на красивый закат поставить рядом самую прекрасную картину, хоть из Лувра, хоть из Третьяковской галереи, сравните и вы поймете, что любая картина проигрывает, по сравнению с тем, что говорит нам само творение, сама природа о своей гармонии, своей красоте.
         Итак, культура ни есть нечто самоценное, она ни есть нечто  неизбежно необходимое для человеческого духа, для нашей судьбы. Культура некая служанка, она помогает нам  орентироваться в мире, в котором мы потеряли орентир. Культура человечества это следствие болезни человечества дается в качестве лекарства, рецепт лечения который прописан человечеству. Вот мы видим, например человеку в очках, если человек носит очки, то понятно, что глаза его не здоровы, это публичное признание, что я не здоров, эти очки даются не в наказание и утяжелить и проклясть его, а он носит орудие помощи 
          Если мы скажем здоровый человек не нуждается в очках, если мы скажем что лучше человеку жить без очков из этого совсем не следует, что с каждого мы должны снять и растоптать очки и сказать давай будь здоров. Или мы встречаем человека, который ходит на костылях, понятно, что это следствие того, что с ногами его не все в порядке, но если мы отберем костыли, то мы не облегчим его жизнь, также и с культурой она дается нам, для того чтобы постигать друг друга.
         Помочь постигать Бога, помочь постигать мир, в условиях, когда мы утратили непосредственного постижения, этих реалий.  Если мы не можем постигнуть саму сущность, она отгорожена от нас каким-то заборчиком, стенкой, перегородкой.  Тогда мы ставим некую систему зеркал, которая позволит заглянуть нам, что же делается в соседней комнате. Мы не можем прямо постичь, к сожалению,  зачастую понять человека, движение его души, особенности понимание его мира, как другой человек понимает себя, мир, свою судьбу свои поступки, чем например, для него является художественная литература и попробовать нам пояснить и научить, что же происходит в человеке.
      Точно так же мы не можем прямо постичь Бога, утратили такого непосредственного предстояния лицом к лицу. Тогда Богословие учит нас говорить с Богом. Надо различать эти две речи, речь о Боге и речь к Богу. Надо различать два знания, знание о Боге и знание Бога. Так вот знание о Боге, относится к человеческой культуре оно во многом творится людьми, речь о Боге оно вторично относится к культуре творится людьми, но речь к Богу речь молитвенна это уже действие Бога в людях, это то, что выходит по ту сторону культуры. И так культура в этом случае ограничена и служебна.
       В русской философии есть, известна замечательная книга, это последняя книга Владимира Сергеевича Соловьева.<Три разговора> и в этой книге сложный диалог и сталкиваются разные точки зрения церковные и вполне не церковные: Господин Z является носителем точки зрения Соловьева, он полимизирует с князем который является прогрессивистом, толстовцем, либералом и тд.. вообще не христианином. Князь все время говорит, что культура прогресс они спасут человечество. Господин Z спрашивает, а ваш прогресс ставит цель преодоление смерти? Князь отвечает – нет, конечно - Господин Z реагирует раз так, что ваш прогресс не ставит цель преодоление смерти, в таком случае и сам прогресс не надо ставить высоко. Потому что как бы не обустраивали культурную жизнь человека, тайна смерти остается, это не просто тайна, а как сказал апостол Павел: Откровение, данное ему возвещает когда последний враг упразднится смерть, сильней этого врага может быть оружие любви. Любовь не есть культурный феномен, культура может побуждать к любви, культура может напоминать о необходимости любви, культура может, иногда оживляя чувства любви, но все-таки человек уходит своими корнями в тот мир, который глубже любви и в своих высотах он выростает за пределы любви, за горизоты любви.
        Поэтому сегодня ведется так много разговоров о культуре, культурном возрождении, культурном обновлении, духовности, то наверно стоит упоминать, что культура и религия - это разнородные феномены. Религия способна создавать культуру, это правда, но все-таки религиозная деятельность, не есть культурная, культурная деятельность есть та где человек пробует где удобно, безопасней расположиться в мире где он живет сейчас. Религия говорит о том, как научиться человеку умирать, как выжить в смерти своего тела. Задача любой религии 
       Такова – как мне будет умирать. Культура, это повествование о том, что сделал человек, религия в христианском понимании, что Бог может, сделал с человеком и для человека.
       Культура может помочь человеку осознать свою потребность в это благодатном даре свыше в форме проповеди, в благодати Богослужении, Богослужебная музыка или понимании красоты икон, все это может помочь расширить свое сердце, но то что туда должно войти происходит не из мира культуры. Оно происходит из порядка бытия неизмеримо высшего.
       Когда культура есть лекарство, которое помогает падшему человеку, в изгнании он создал мир культуры, в самом падении, эта культура как костыль на которую он должен опереться и подняться, все это имеется в виду о христианской культуре, культуру, насыщенную светом. Увы сегодня мы слишком хорошо знаем, что культура может быть другой, она может быть разрушительной, она может быть злой, она может являть нам отнють не лик Божий, но лик зверя, лик хама, лик сатаны в конце концов. По этому не только в мире духовном, но и в мире культуры, человек призван к различению духов познанию того, от какого вдохновения являет себя тот или иной культурный памятник, культурный феномен.
      Для сравнения я напомню вам картины Н.К.Рериха, эти картины почему-то сегодня рекламируются в качестве вершины живописи и в качестве вершины духовности, но несомненно  они духовны они пропитаны духовностью они взывают к некоему духовному опыту в человеке и пытаются  побудить и спровоцировать этот духовный опыт, вопрос только каков этот духовный опыт, какую духовность они в себе несут, с точки зрения живописи поражают своей холодностью ледяными интонациями своих тонов бесчеловечностью своей, каким-то люцеферическим светом. М.Волошин сказал о ранних картинах тем нимение душа художника, обледеневшая в кабалистике и окультизме уже здесь сказывала свой опыт, на земле Рериха так много камней и мало почвы - художник каменного века. Растительное царство загадочно чуждо творчеству Рериха, деревья на его картинах встречаются лишь в форме грубо отесанных бревен похожих на оскаленные зубы, из четырех стихий познал лишь землю, а в земле лишь костистую основу камень, перед его картинами вспоминаются все кельтские придания о злых камнях живущие колдовской жизнью и во всем остальном растущем поющем сияющие и глаголющем мире.
        Рерих видит  лишь то, что есть в нем слепого, немого, глухого и каменного небо для него становится не прозрачным камнем, докрасна во время заката раскаленного и под тусклым багровым сводом он мечет тяжкие каменные облака не только воздух, деревья и человека и текущее море видит Рерих каменными даже огонь становится у него едкими зубцами желтого камня и люди и животные видимы для него лишь только в камне, поэтому у его людей нет лица так бывает когда проходишь по музею кованных доспехов хранящих ё1ёподобие человека, у Рериха нет людей есть лишь ризы доспехи звериные шкуры доспехи рубахи и все они ходят и действуют сами по себе нет ни лица не взглядов ужас зияющей пустоты есть в это отсутствии лика. 

КАК БЫ ЖИВОПИСЬ...
                Сергей Алексеев — художник

Зимой этого года я встретил своего бывшего од¬нокурсника по художественному ВУЗу. В студенче¬ские годы мы довольно тесно общались, потом наши пути разошлись: я стал художником книги, а он — живописцем. Были первые дни нового календарного года — время, когда большинство горожан находилось в состоянии некоторой растерянности и апатии после праздничных застолий.
 Мой знакомый был со¬бранным, свежим и бодрым — таким, какими быва¬ют в этот отрезок времени те люди, для которых ис¬тинный праздник — Рождество Христово — еще впереди. Мы радостно поприветствовали друг дру¬га — не виделись много лет — и стали говорить об общих знакомых, о себе, о своей работе. И тут мой однокурсник произнес фразу, которая меня порази¬ла: «Конечно, хорошо бы нам отметить эту встречу, но, понимаешь, сейчас как бы пост, и я как бы по¬щусь. Давай после Рождества». На мой прямой во¬прос, церковный ли он человек, участвует ли в Та¬инствах, он ответил, что «в общем-то, да, я посещаю храм, я — как бы православный».
Встреча затем состоялась в его мастерской, где я увидел его работы — в основном живопись. Как бы живопись. Я применил это очень характерное для нашего времени словосочетание потому, что впечат¬ление от увиденных мною картин осталось не как от серьезных произведений, а как от некой игры в ис-кусство, ироничной и умной, но все же паро¬дии на живопись. Его картины свидетельствовали: мы - только имидж живописи, у нас нет лица, мы — маски, которые скрывают пустоту.
Характерно, что и работы других художников вызвали точно такие же ощущения. Мне вспомнилось, как в юности по рукам ходила такая прикольная штучка: на маленькой картинке был нарисован черный силуэт мадонны Леонардо. Де Винчи. Суть заключается в том, что нужно смотреть на эту картинку при ярком свете и в центр лица одну минуту. Затем, глаза закрываются, и в вашем воображении всплывает настоящая картина Мадонны. Когда смотришь эти картины ощущение ожидания того же самого, наверно если я закрою глаза, то в воображении проявится настоящее искусство. Но, увы, все остается как прежде.
На мой вопрос, к какому же направ¬лению в живописи можно отнести эти работы, ав¬тор, горько усмехнувшись, ответил: «Ты из-за своей работы в книжном дизайне, наверное, стал мало интересоваться живописью. Что сейчас может быть другого кроме постмодернизма? Теперь на картины не смотрят, а медитируют..» «Я раньше, - продолжал автор, - тоже  пытался работать в рамках академизма  и целый год одну картину рисовал и что я получил? Сейчас на картину уходит 2-3 дня, максимум неделя, а цена такой картины на несколько порядков выше».
Самые яркие представители медитативной живописи:  Исачев, Малевич, Пикассо, Н.К.Рерих, Сальвадор Дали, Шагал,  Врубель, и это -  далеко не полный список.  По словам художницы Марины Ситниковой, большинство  работ написаны  под медитативную музыку, и поэтому космическая атмосфера музея показалась ей самой подходящей для её работ.  (Интернет сайт)
Итак, постмодернизм. Направление в искусстве, которое возникло после эпохи модернизма. Модер¬низм — это обобщенное название всех художествен¬ных направлений, школ, которые противопоставля¬ют себя традиционным направлениям. Основой творческого метода модернизма следует считать право художника на эксперимент. И чем резче экс¬перимент порывает с традицией, с устоявшимися нормами и правилами, тем значимее является про¬изведение. Говоря проще, модернизм — полная про¬тивоположность академизму.
Чтобы лучше понять, почему в настоящее время к термину «модернизм» добавилась приставка «пост», следует вкратце вспомнить историю фор¬мальных исканий в живописи последней четверти XIX и начала XX столетий.
Хочу сразу сказать, что хотя мы будем говорить только об изобразительном искусстве, все сказанное вполне применимо и к ли¬тературе, и к музыке, и к другим видам художественного творчества.
Западноевропейская живопись последней трети XIX века прошла под знаком импрессионизма — на¬правления в искусстве, где главенствует субъектив¬ный взгляд на случайные, зачастую малозначимые события действительности. Сам термин «импрессио¬низм» происходит от французского «нпргезвюп» — впечатление. То есть в основу художественного ме¬тода импрессионистов положено первое впечатле¬ние, мимолетный порыв души.
 Внутреннее всегда влияет на внешнее, поэтому значительно измени¬лась и сама живописная техника. Появились откры¬тые, локальные цвета, форма предметов стала пере¬даваться более условно. Эскизность, недосказан¬ность, незаконченность стали основой живописного метода художников-импрессионистов. Справедливо¬сти ради следует сказать, что их живопись красива и самоценна. Они сделали серьезный шаг в отходе жи¬вописи от документализма, оставив последний бур¬но развивавшейся в то время фотографии.
Следующий шаг по пути разрушения формы был предпринят художниками, которые называли себя «кубистами». Это направление в живописи стреми¬лось отобразить весь окружающий мир в виде про¬стейших геометрических объектов: шара, конуса, призмы, куба, цилиндра.
Идейный принцип кубиз¬ма — выявление геометрической структуры всех ви-димых объемных форм, разложение их на состав¬ляющие элементы и дальнейшая организация их в новой изобразительной форме — получил свое даль¬нейшее распространение в таком художественном течении, как «супрематизм». Отказавшись от иллю¬зии передачи трехмерного пространства на двухмер¬ной плоскости холста, художники этого направле¬ния стали представлять окружающий мир, а по их убеждению даже не сам предметный мир, а идеи, главенствующие в мире, в виде плоских геометриче¬ских форм: окружности, треугольника и прямо-угольника.
Апофеозом этого течения, название которого происходит от латинского «зиргетиз» — ВЫСШИЙ, последний, явилось полотно русского художника Казимира Малевича «Черный квадрат». На картине изображен черный квадрат на белом фоне — тупик всех формальных исканий в живописи. Даже абст¬ракционизм, наиболее ярким представителем, кото¬рого в начале XX века был Василий Кандинский, все же сохранил такие составляющие живописи, как колорит и композицию, пусть даже и состоя¬щую из бесформенных цветовых пятен, но все же динамически организованную.
Как стала развиваться живопись после «Черного квадрата»? Некоторые художники начали считать, что изобразительное искусство как таковое умерло, оно должно тесно слиться с промышленностью — так возник промышленный дизайн, другие стали от¬водить живописи роль декоративного элемента ук¬рашения интерьера.
Но все же живопись как самостоятельный вид изобразительного искусства сохранилась. На западе стали появляться новые направления, такие как экспрессионизм, сюрреализм, поп-арт, оп-арт, ги¬перреализм и так далее, а в соцстранах — соцреа¬лизм, основу которого составляла соответствующая идеология и опора на традиционную реалистиче¬скую живопись.
Что же происходит в изобразительном искусстве в настоящее время у нас, где сняты все цензурные запреты, и на Западе, где эпоха исканий, противо¬поставлений и отрицаний — эпоха модернизма — закончилась? Все происходящее можно охарактери¬зовать одним словом — постмодернизм.   
И это не просто художественное и культурное движение, но и состояние духа всего современного «цивилизованно¬го» общества. Постмодернизм не просто противопос¬тавляет себя какой-либо художественной школе, он отвергает любую школу, религию, мировоззрение, философию — то есть все то, что призвано вносить в мир систему и упорядоченность.
Абсолютной истины для художника-постмодер¬ниста нет. А там, где нет абсолютной истины, там язычество и оккультизм. И недаром апологеты постмодернизма с таким восторгом приветствуют «Ыеш Аде» — «новую волну», новое мышление, на¬ступление новой «эры водолея», эры, в которой, по их твердому убеждению, не будет места традицион¬ным религиям, и в первую очередь — Православию. В глобальном смысле итогом всего постмодернист¬ского движения должно стать единое космополити¬ческое государство с полностью освобожденными от выполнения Божьих Заповедей гражданами.
Метанойя — перемена ума, перемена сознания мо¬жет произойти с каждым человеком. Посмотрите на картины Пикассо. Он великий художник, но только субъективный художник. Глядя на его картины, вы начнете чувствовать тошноту, головокружение, что-то начнет сводить вас с ума. На картины Пикассо нельзя смотреть долго. Вам захочется сбежать, потому что картина пришла не из тишины. Она пришла из хаоса. Это побочный продукт кошмара. Но девяносто девять процентов искусства принадлежит к этой категории. Субъективное искусство означает, что вы изливаете на холст вашу субъективность, ваши мечты, ваше воображение, ваши фантазии. Это отражение вашей психологии. То же самое происходит в поэзии, в музыке, во всех творческих направлениях – вы не считаетесь с человеком, который будет смотреть на ваши картины, не считаетесь с тем, что происходит с ним, когда он на них смотрит, это вас совершенно не заботит. Ваше искусство – просто разновидность рвоты. Оно помогает вам так же, как помогает рвота. Оно очищает вас, оно помогает почувствовать себя лучше. Но вас совершенно не заботит то, что случится с человеком, пришедшим посмотреть на вашу рвоту. Его затошнит. Он может почувствовать себя плохо
И та доля иро¬нии и самоиронии, которыми полны произведения постмодернистов, не только художников, но и писа¬телей, и композиторов, и театральных и кинорежис¬серов, возможно первый шаг на пути осознания собственной несостоятельности как Человека, который не просто автор неких «самовыражений», но Образ и Подобие Божие.
Подобие Творца не может не тво¬рить. И это понимают не только глубоко верующие и воцерковленные люди. К примеру, художник-аван¬гардист, ранее декларировавший, что «неофициаль¬ное искусство — воплощение идеологии свободомыс¬лия», впоследствии писал: «Качественно новое в ис¬кусстве может возникнуть на основе общего духов¬ного обновления.
Глубина и значимость художника находятся в прямой зависимости от приближения души к Богу. Всякое забвение этой истины неизбеж¬но ведет к иссушению творческого родника. Творче¬ство художника, утратившего мысль о Духе, как ос¬нове всякого искусства, превращается в пустое фор¬мотворчество, в комбинаторское повторение однаж¬ды найденных приемов и способов организации ма¬териала» (Игорь Синявин. Глас. Л., 1991. с. 130).
А как другие? Те, кто противятся принятию аб¬солютной истины, которую принес в мир Спаситель? Именно к ним, я думаю, обращены слова апостола Павла: «...противятся истине люди, развращенные умом, невежды в вере. Но они не много успеют; ибо их безумие обнаружится перед всеми...» (2 Тим. 3, 8—9).
Во время встречи в мастерской я спросил своего знакомого: «Ты считаешь себя человеком православ¬ным, церковным. Можешь ты и в творчестве зая¬вить об этом прямо и открыто?» Он отвел глаза и ответил: «В рамках постмодер¬низма – нет. Я сразу стану ортодоксом, ретроградом и нетворческим человеком,  призывающим к возврату давно устаревших ценностей».
Я не стал его больше мучить расспросами и тем более наставлениями. Мы попрощались, и я ушел с надеждой, что все же мой бывший однокурсник зай¬мет рано или поздно однозначную и твердую пози¬цию, такую, о которой заповедал Спаситель: «Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф 5, 37). И не будет больше в оби¬ходе моего друга трусливого словечка «как бы».
Из газеты «Свете Тихий» СПб, Вып. 1, 2001г.
Магия кино

     Все мне позволено, но не все полезно. Все мне позволено, но ничто не должно владеть мною(1Кор.6.12.)
 Почти две тысячи лет назад эту фразу сказал Святой апостол Павел. Эти слова остаются актуальными и до настоящего времени. Более того, сегодня они приобретают особую остроту.
Современный человек живет в мире, где многие окружающие его явления далеко не однозначны, несут в себе далеко не всегда  только пользу, одно из таких явлений – телевидение и кино. Когда заходит речь о многих его продуктах, то вспоминается следующее высказывание:
 - Можно ли есть все грибы подряд?
 - Можно, только некоторые - один раз.
    Племя гунчин жило на севере Аляски более тысячи лет в полной изоляции от внешнего мира.
Члены племени обладали всеми необходимыми для выживания навыками, которые чередовались из рода в род. Они представляли собой единую, целую и сильную общину, у них была своя культура, религия и традиции. А в 1980 году произошло, как покажется нам, совсем заурядное событие – один из вождей племени приобрел телевизор. За просвещение туземцев можно было только радоваться, но прошло немного времени и…
         По непонятной причине забыты предания отцов и древние обычаи. Словно под действием злых духов, люди племени стали разнузданными, вялыми и эгоистичными. Все свободное время племя проводит теперь перед телевизором. Будто кролики перед удавом, когда-то мудрые и сильные, туземцы цепенеют перед голубым экраном.
        Один западный ученый, исследовавший жизнь этого, еще недавно далекого от цивилизации племени, объяснил произошедшее изменение в достаточно жестких словах: на это племя, как и на всех остальных людей, телевидение действует как культурный нервно-паралитический газ. Он не имеет ни запаха, ни вкуса, не причиняет боли, но при этом убивает наверняка. 
          Так что же случилось с традициями племени гунчин, просуществовавшим тысячу лет?
   На это попытался ответить один из членов племени: «Телевидение породило в нас стремление быть другими. Оно научило нас жадности и расточительству, из-за этого мы совсем изменились». Обратим внимание на слова упомянутого  представителя племени: стремление быть другими. В этих словах есть подсказка решению очень многих вопросов.
 Есть какое-то особое, почти магическое воздействие кинематографа на душу человека. Несомненно, что кино по своему содержанию - есть дитя сценических представлений, естественное продолжения и развитие театра.
 Стоит обратить внимание на две теории происхождения театра. Согласно одной, искусство сцены развивалось из древних магических обрядов и ритуалов. Язычник имитировал свое божество и играл в него, чтобы воздействовать на окружающий мир: людей, природу, духов. Участники подобных действий использовали маски и специальные костюмы. Со  временем некоторые обряды повлияли на форму светских игр, в которых стал употребляться тот же принцип действия, но только ради развлечения.
  Согласно другой теории, театр возник с ростом самосознания людей. Человек желал выразить себя посредством перевоплощения зрелищного искусства. Не случайно Церковь так строго высказывалась о зрелищах. Обратите внимание: две разные теории, но по существу -  одно и то же: Во-первых, язычество и магия и сейчас живут и процветают, во-вторых, маски используются в театрах Китая и Японии до сих пор и без маски в этих странах выходить на сцены запрещено.
Резонный вопрос: -  Почему?  Если язычник имитировал свое божество, и играл в него, то это-полбеды. Но были обряды исцеления болезни (а это было чаще всего, так как врачей раньше не было), опять танцы, маски, магия, чтобы дух болезни переселился из больного в маску или чучело, после этого обряда обязательно все сжигалось, это на словах легко взял и сжег. А если вспомним еще один обычай:  после смерти язычника или шамана, который исцелял болезни, хоронили не там, где всех, а уносили подальше и оставляли на земле, не закапывая. Видимо, он столько негативной энергии на себя цеплял, что даже звери его не трогали, а обходили стороной.
         Скажите:   Причем здесь театр?  Конечно, можно сказать не причем, но от этого проблема не исчезнет. Вживание в роль -  и есть  язычество и магия, вот в чем причина, чем лучше актер играет свою роль, тем больше она внедряется в его подсознание, а это уже программа, например: вживание, после которого Леонид Марков, сыгравший в одном фильме дьявола, делился с друзьями, что внутри его что-то съедает.  Через три дня он умер.
         Да и известную актрису Наталию Варлей, исполнявшую роль ведьмы в фильме «Вий», преследовали кошмары, пока она не приняла таинство Крещения. Это вживание, из-за которого три актера подряд, призывали смерть на сцене Московского театра, сразу после этого умирали, и только четвертый актер, Александр Михайлов, отказавшийся призывать смерть, остался жив.
         Как говорил Георгий Вицын: Уходя со сцены, не забудьте выйти из роли. И всё - таки не было бы  так смешно, если бы не было бы  так грустно. А вот одному актеру из Европы предложили сыграть роль преступника, которого казнят. Тот пожелал посмотреть, как на самом деле выглядит смертная казнь. Когда ему показали, то актер навсегда оставил свою профессию. Он объяснил это так: смерть, как и рождение, человеку сыграть не дано, это выше наших сил и разума.
         Что же сказать про страдания и смерть самого Господа? И последний штрих. Недавно по телевидению прошел документальный фильм, в нем рассказывалось о нелегкой судьбе  народной актрисы Нины Дмитриевны Сазоновой. Если просто смотреть этот фильм, то действительно, какая нелегкая судьба!  И все - посмотрел и забыл. Но если рассматривать этот фильм в контексте нашей темы, то получается, что фильм создан специально для ее подтверждения. И теперь не надо что-то доказывать, сопоставлять факты, они все налицо: сначала показывают фрагмент из фильма «Женщины» о том, как героиня фильма разводила своего сына с будущей невесткой. И так же кадр из жизни актрисы: где уже сама Н.Сазонова не дает жить своему родному сыну с невесткой. Факты налицо, кадр за кадром все в точку: то, что актер играл на сцене, как зеркало повторяется в жизни. Конец всегда печальный, даже страшно об этом говорить. Но на все - воля Божья: что посеешь, то и пожнешь. Только теперь начинаешь понимать, зачем нужны маски у актеров Китая и Японии, они от негативного вживания в роль.
Если эта страсть и вживание так опасно, почему оно до сих пор сохраняется (с древних веков) и процветает, вывод сам напрашивается: еще с юных лет человек играя в школьных кружках и получая поощрения от руководителя,  начинает понимать, - не играть он уже не может. Так как он не такой, как другие дети, его за это уважают и ценят и друзья и одноклассники и учителя, а может и вся школа гордится. А если он перестанет играть, то все будет с точностью до наоборот. Получается артистическая зависимость, с наркотическими симптомами, и гордыня уже не позволят сделать правильный выбор. Недаром же говорят: – кто хоть раз побывал на сцену, тот не покинет ее  никогда. Или сами актеры признаются: – я уже не понимаю: или я играю роль, или роль играет мной. Попробуйте на пике славы лишить актера возможности играть, сколько таких летальных случаев было - не счесть.
 А на какие чудовищные операции идут актрисы, что бы продлить ореол славы, например: Марлен Дитрих. Очень известная певица и актриса 40-х годов, что бы стать суперзвездой  по предложению своего продюсера удалила все боковые зубы, так как пластических операций в то время еще не было. Кстати настоящее её имя Мария Магдалена.
Один известный актер сказал: нужно жить страстями и на полную катушку. Задача актера нажать на все гнойники, чтобы все вылезло наружу. Мало того, что актеры сами себя программируют и зомбируют, ужас в том, что человек, посмотревший тот или иной фильм, принимает это, как установку. И теперь не надо ломать голову как поступить: в голове уже готовый ответ. А.Филлини сказал: фильм тогда становится хорошим, когда воплощается в жизнь. Как в воду смотрел.
Современный писатель Виктор Николаев, посещая места лишения свободы и беседуя с заключенными, в одной из детских колоний как-то спросил собравшихся на его беседу подростков: -  Кому они старались подражать в своих неординарных поступках и действиях, в результате которых оказались за решеткой? Те ответили: «героям фильмов «Бригада» и «Бумер».
  Ко времени пришествия Иисуса Христа в язычество были погружены не только актеры, но и художники. Однако Церковь активно использовала профессию художника, претворив его в иконопись. А профессия актера  осталась в стороне. Никто из отцов и подвижников Церкви не пытался  изображать Спасителя артистически. Никто не использовал игру лицедеев, актерскую имитацию самых священных лиц для лучшего изъяснения тайн Евангелия.
   В данной статье мы пытаемся решить вопросы, связанные с кинематографом. И в связи с этим, вспомним, мудрую мысль, о том, что нет вещей дурных самих по себе,  а есть только вещи, дурные по употреблению. 
На примере одного популярного фильма попробуем проанализировать сказанное.
Кто не плакал над эпилогом Титаника? Едва возгоревшаяся любовь трагически обрывается, обрывается одновременно с героической гибелью главного героя. Не напрасно «Титаник» был отмечен одиннадцатью премиями «Оскар»(!). Кульминация фильма – гибель корабля, наши герои оказываются среди не успевших эвакуироваться пассажиров. Взаимопомощь главных героев в экстремальной ситуации достойна подражания, поистине - шедевр кинематографа, который повествует о мужестве, чести и самопожертвовании.
И все-таки было бы не совсем правильно останавливаться только на этом. Православный взгляд на произведения искусства не удовлетворяется светским пониманием шедевра, он должен отличаться большей проникновенностью.
 Обычно считается, что начало главных действий в «Титанике» – это когда главные герои полюбили друг друга. И вот здесь-то возникает основной и, может быть, необычный вопрос: «а полюбили ли они друг друга на самом деле?»
 Пожалуй, вопрос сразу вызывает недоумение, ведь герои обратили друг на друга внимание и имели очень близкое общение. Все это действительно так. Но были ли их, пусть даже самые близкие отношения, любовью?
Подлинное отношение людей к друг другу проявляется в действиях. А в данном случае эти действия таковы: люди едва познакомились и  уже вступают в интимную связь.  И теперь читатель, вспомни, когда ты полюбил впервые, что происходило в твоей душе? Конечно, в любимом человеке любимо все: и душа, и тело. Но как  это ни удивительно, - подлинная любовь чужда дерзости.
Как часто герои идут на подвиг, так сказать, в минуту рыцарской вспышки,  на волне временной эйфории – личины любви. Это та  эйфория, которая возникает в душе при современной рок - и поп-музыке, под влиянием образов сильных фильмов: спонтанно, ярко вспыхнув в душе, она непременно угаснет, словно бенгальский огонь, который разбрасывает яркие красивые искры, но скоро потухает и оставляет лишь едкий дым.
 А теперь, читатель и зритель, задайся вопросом: Если бы герой остался жив, то долго бы еще продолжилась их дружба? В  ответе на этот вопрос  таится разгадка всего сюжета «Титаника» с его трагичной развязкой.
Когда один священник задал этот вопрос школьникам, то, как  ни удивительно, но все подростки ответили: «скорее всего, что нет».
 Подлинная жизнь ставит свои задачи: попытайся прожить вместе, воспитать детей, нести взаимные тяготы, терпеть недостатки друг друга. Увы, слабый Титаник неизбежно пойдет ко дну в море реальной жизни. Для фильма неизбежен трагичный конец: или умирает главный герой, или под угрозой окажется их влюбленность. В сюжете фильма красивей, конечно же, выглядит первое. В жизни слишком часто исполняется правило: кто были горячи и несдержанны до законного брака, те быстро насытившись и охладев в браке, ищут новой и пылкой влюбленности на стороне.
Когда мы подходим к пешеходному переходу без светофора, то мы уже привыкли, что автомобили мчатся, не останавливаясь. Нет, они вовсе  не ставят целью сбивать и калечить нас. Просто такой стала наша культура. Нравственная раскрепощенность стала неотъемлемым элементом кинематографа, даже в самых лучших, идейных, «нравственных»  фильмах. Демон бьет немощного человека в самое больное место. Он наносит запрещенный удар как во время спецсериалов, так и в самых невинных программах – рекламных роликах. 
А теперь, добрый читатель, вспомни свои чувства после встречи с сильным, потрясшим и вдохновившим тебя кинообразом. И обрати внимание на наблюдение святителя Иоанна Златоуста: «по возвращении из театра жена твоя  кажется  тебе уже не так хороша, и дети не милы, и слуги несносны, и дом скучен, и обыкновенные заботы о хозяйстве досадны».
В этом – один из самых главных моментов. На фоне  ярких, цельных, сильных характеров, на фоне их красочной и насыщенной тележизни собственная жизнь вдруг представляется серой и скучной. Какой парадокс: человек завлекается игрой и вымыслом, а то, что дано ему в реальности от Бога. Не ценит! Увиденное в фильме кажется высшей ценностью, а своя жизнь – пустой.
Когда римский папа Павел III передал  Микеланджело замечание по поводу обилия обнаженных фигур на его картинах, то художник ответил: «пусть он изменит мир, и тогда изменится живопись».
А вот есть другое рассуждение, пока без комментариев: «Кино, до тех пор, пока оно находится в руках  пошлых спекулянтов, приносит больше зла, чем пользы, нередко развращая массы отвратительным содержанием пьес. Но, конечно, когда массы овладеют кино и когда оно будет в руках настоящих деятелей социалистической культуры, то оно явится одним из могущественных средств просвещения масс» Владимир Ильич Ленин!
Но он не учел одного:  мир кино и вообще телевидение с его нравственным уровнем – это выражение общего духовного уровня. Пошлым спекулянтам  потому и попущено иметь в своих руках кино, что мало кто борется со своей внутренней пошлостью.
  Парадоксы нашей жизни -  это парадоксы, прежде всего, нас самих.  Мы говорим, что телевидение засорено. На самом деле засорены мы. Попытаться исправить телевидение, - это значит  исправить себя. Кино и телевидение – хорошие психологи, они знают, что привлекает нашу падшую природу, и готовы сполна потворствовать ей.
Многих сбивает  с толку известный тезис: сначала посмотри, а потом суди.  Коварная уловка: православных хотят сначала напоить наркотическим, провоцирующим фантазии и тяжелые впечатления, напитком, и только чтобы потом они ответили, хорошо это или плохо. Стоит ли  самому принимать наркотики,  прыгать с самолета без парашюта, чтобы потом сказать: «все это – плохо!».
Нужно ли на себе испытывать индийскую йогу и тибетскую медитацию, чтобы убедиться в не православности и вредоносности подобной религиозной практики? Так стоит ли для определения своего личного мнения  о данном фильме погружаться в его содержание, когда Церковь давно выразила по данному вопросу своё суждение.

Информация, которая содержится в данных статьях, рассчитана на самый широкий круг читателей. И пусть каждому из нас с их  помощью удастся определить уровень собственной духовности.

Закон обратного действия
Все то, что я выношу из себя и делаю его достоянием культуры, это самое имеет обратные действия как бумеранг. Затем каждый, кто наблюдает это вынесенное из меня  получает  это обратно.  Человек  является источником, он может быть добрый или злой               
Когда человек выносит из сокровища своей души начала страстные, то эти страсти  осуществляясь и воплощаясь: в музыке, в картинах, скульптуре, философии; психологии, став достоянием культуры, внешним феноменом, непременно  воздействует на каждого человека кто соприкасается с ним.
И вот отсюда мы можем говорить о критериях понимания того, как мы должны оценивать культуру, которая приносит нам благо и добро. Христианство настаивает на великой истине, на первичности духа,   духовного состоянии творца: поэта, писателя, художника.
Михаил Глинка сказал: «…что бы создать что-то, прекрасное нужно самому быть чистым душой». Вот это оказывается чистота духа человеческого, чистота его намерений и целей, если хотите соответствия его духовного состояния тому, что мы рассматриваем как норму человечности, которую даны в Евангелие эти произведения искусства будут иметь огромное значение для всех тех, кто соприкасается сего творениями.
Понятным отсюда становится, почему Евангелие и Святые отцы решительно настаивают всегда на том, чтобы мы берегли свои чувства и мысли и, чтобы человек был господином своих мыслей, тем более господином своих чувств. Как внешних, так и внутренних.
 Человек удивительное существо: я могу  беречь свои мысли, могу наблюдать и дать развиваться своей мысли, могу не дать, могу объективировать свои мысли. Кто такой я? Ум? Да нет, я и ум могу анализировать, я могу анализировать его творческую способность.
У Святителя Игнатия Брянчанинова есть такая мысль: « …наш ум или наша мысль, это ничто иное, как наш руль  корабельный». Посмотрите, как эта маленькая дощечка определяет весь курс корабля, не тот поворот, и … корабль налетит на рифы.


                ЗАКОН РЕЗОНАНСА – МОИ ВЫВОДЫ

Человек – подобен источнику. Если он чист и духовен, то его произведения могут произвести на окружающих самое доброе влияние: одухотворять, призывать к лучшему, приоткрыть завесу вечности. Но если же духовность в человеке недоразвита или отсутствует совсем, то и его произведения будут измараны страстями, и могут побуждать в окружающих самые низменные чувства и животные инстинкты.
Человек может черпать свое творческое вдохновение из двух источников: Божественного (иметь и развивать дар Божий, с помощью Божией, в русле святой Православной церкви) и самонадеянный сомнительный приобретенный талант, основанный на страстях, гордыни, стремлении к мирской славе.
Приведем полушутливый пример. Режиссер фильма<Формула любви> поставил задачу для композитора и поэта этого фильма: так как фильм про итальянцев, то фильме должна быть итальянская песня, как это делается, не зная итальянского языка.  Берутся ничего не значащие слова, похожие на итальянские, и накладываются на мелодию, получилась песня (абракадабра уно-уно моменто), фильм вышел на экран, после этого на студию стали приходить письма с таким содержанием:< Я - руководитель хора, мы с вашей песней в нашем регионе заняли первое место, теперь нас приглашают в Москву на прослушивание, вышлите пожалуйста  стихи и ноты вашей песни>..