ГЛАВА ВТОРАЯ
Атеизмъ, какъ болезнь души человеческой
Рече безумецъ въ сердц'Ь своемъ н'Ьсть Богъ.
Псаломъ Давида, XIII, 1. .
При изучеши путей, съ помощью которыхъ выдаюнцеся люди стремились достигнуть и достигали сверхсознатя, намъ невольно пришло въ голову такое сравнеше. Область сверхсознатя пред¬ставилась намъ особой надм!рной сферой, куда стремятся люди подвига, эти велиюе ав!аторы духа. Такимъ образомъ въ вообра-женш нашемъ представилась намъ ав1ац!я души челов-Ьческой подобною известной уже вс'Ьмъ воздушной ав1ац!и, столь увле¬кающей ныне людей; но только духовная ав1ащя явилась на нашъ взглядъ несравненно бол^е возвышенной по своимъ ощущешямъ. Люди духовнаго подвига представились великими аэронавтами, пролагающими пути къ высшимъ неземнымъ воспр1ят1ямъ, къ выс-шему неземному счастш. . .
Намъ, простымъ зауряднымъ смертнымъ остается съ благо-говен!емъ смотр'Ьть на подвижниковъ и, преклоняясь передъ си¬лою ихъ души, съ величайшимъ интересомъ изучать этихъ людей, а также услов!я, при которыхъ является возможнымъ осуществле-те ихъ подвига.
Но прежде, ч^мъ приступить къ изученш самого подвижни-ческаго пути и гвхъ ц/влей, которыхъ можно достигнуть этимъ путемъ, мы полагаемъ, что первое, съ чего должна начаться ра¬бота наша, это съ изучешя той земли, откуда можетъ вознестись душа человека въ сферы высппя. Надо прежде всего уяснить существо нашей земной жизни, какъ жизнь эта сложилась теперь въ нашу эпоху, постигнуть земную психолошю, дать ей должную оценку, понять тЪ силы, которыя двигаютъ земнымъ человече-ствомъ, изучить человечесюя страсти, изучить некоторый бо¬лезни духа. Когда человекъ, каковъ онъ есть, и жизнь его на земле — представятся намъ ясными безъ иллюзш и прикрасъ, тогда намъ будутъ понятны и подвижники — эти велите ав!а-торы духа, стремягщеся достигнуть иной жизни, иныхъ а также будетъ понятенъ и тотъ путь, совершая который, они до-стигаютъ цели.
Итакъ, начнемъ нашу работу съ изучетя земной психологш и, первое, къ чему приступимъ, коснемся одной изъ наиболее больныхъ сторонъ нашей жизни — общераспространеннаго явле-шя въ теперешнюю эпоху — отсутств!я нрочныхъ религшзныхъ основъ у большинства интеллигентныхъ людей. Однимъ словомъ, коснемся того, что называется атеизмомъ.
* * *
Въ статье Д. Мережковскаго «Мечъ» 1} мы находимъ такой афоризмъ, определяющей душевное состоите человека, не ве~ рующаго въ потустороннюю жизнь.
«Ежели сущность апрового быт!я открывается мне лишь въ бытш моей личности, а быпе личности только временная форма в'Ьчнаго небыия; ежели я — не более, ч'Ьмъ «явлете», пузырь, сегодня вскочившш на поверхности неведомой стихш, чтобы завтра лопнуть 2), то ужъ лучше бы мне ничего не знать, ч-Ьмъ зная это, согласиться на такой безсмысленный позоръ и ужасъ».
На этотъ крикъ отчаятя неверующего человека, такъ метко выраженный Д. Мережковскимъ, А. Безантъ въ одномъ изъ своихъ сочиненш какъ бы отвечаете такою тирадою 8).
«Если отбросить перевоплощете, не останется разумной при¬чины верить въ прогрессъ будущего, не останется и никакой ра¬зумной причины верить въ какое-либо будущее, ибо — какое основате для будущего у существа, пе им'Ьющаго прошлаго? — это не бол-Ъе какъ пузырь, появляющейся на поверхности океана времени, брошенный въ м!ръ изъ небьтя съ готовыми качествами хорошими или дурными, принадлежащими ему безъ всякой при¬чины и безъ всякой съ его стороны заслуги; съ какой стати будетъ онъ стремиться усовершенствовать ихъ?».
Приведенныя слова Д. Мережковскаго и А. Безантъ, совпа-даюшДя даже въ сравнешяхъ, суть выражения различныхъ на-строенш по поводу одного и того же вопроса, одинаково волную-щаго какъ Индш, где А. Безантъ печатаеть свои статьи, такъ и Россш.
Съ другой стороны въ литературе нашей въ сборнике «ВгЬхи» въ стетъё С. Л. Франка «Этика нигилизма» мы встрЪчаемъ по поводу того же вопроса — такое характерное слово.
«Если бъте лишено всякаго внутренняго смысла, если субъек¬тивный челов'Ъчесшя желашя суть единственный разумный кри-терш для практической ор!ентировки человеке въ м!ре, то съ какой стати долженъ я признавать кашя-либо обязанности и не будетъ ли моимъ законнымъ правомъ простое эгоистическое на-слаждеше жизнью, безхитростное и естественное Сагре с!1ет? Нашъ Базаровъ, зам'Ьчаетъ при этомъ С. Л. Франкъ, такъ же былъ неопровержимо логиченъ, когда отказывался служить интересами мужика, и высказывалъ полнейшее равнодуппе къ тому челов'Ь-ческому благополучно, которое должно наступить, когда изъ негог Базарова, «будетъ лонухъ рости» -1'.
Эти цитаты, взятыя нами у Д. Мережковскаго и С. Л. Франка, очень характерны для настоящего времени. Они показываютъ, къ какому душевному состояшю можетъ привести людей отсут¬ствие у нихъ религ!и. Съ одной стороны мы видимъ страшную не-удовлетворенность, граничащую съ чувствомъ позора и ужаса, съ другой — впадете человека въ аморализмъ, близкш къ полной и совершенной безнравственности.
Но если у интеллигенцш нашей, въ нашу эпоху не стало ре-лигш, какъ у Базарова, который въ будущемъ для себя ничего, кром'Ь лопуха, предвидеть не могъ, — то должна же была эта интеллигенция жить какою-либо другою идеею, могущей заменить, ей религш. И действительно, мы видимъ, что на см^ну когда-то твердой религш отцовъ и Д^ДОБЪ нашихъ явилась другая в"Ьра, царила другая идея и настолько сильно, что она проявилась даже-въ непрерывномъ добровольномъ мученичестве за идею.
Въ томъ же сборник^ «Вехи» мы имЪемъ другую статью С. Н. Булгакова «Героизмъ и Подвижничество», въ которой авторъ говоритъ о героизме русской интеллигенцш, вылившемся въ форму героической борьбы для достижетя высокихъ целей, борьбы, опирающейся на самооценку, опирающейся на стремление къ самообожетю 2).
Трактуя объ этомъ предмете С. Н. Булгаковъ, между про-чимъ, замечаетъ, что хотя русская интеллигенщя развилась и росла въ атмосфере непрерывнаго мученичества и что поэтому нельзя не преклониться передъ святыней страдатя русской интеллигенцш, но что и преклонеше передъ этими страданиями въ ихъ необъятномъ прошломъ и тяжеломъ настояшемъ, предъ этимъ крестомъ вольнымъ или невольнымъ не заставнтъ молчать о томъ, что все-таки остается истиной 3).
А истина въ томъ, что героическш интеллигентъ не доволь¬ствуется ролью скромного работника; его мечта — быть спасите-лемъ человечества или, по крайней мере, русскаго народа. Для него необходимъ (конечно, въ мечташяхъ) не обезпеченный ми-нимумъ, но героическш максимумъ. Максимализмъ есть неотъ¬емлемая черта интеллигентскаго героизма *'.
а также будетъ понятенъ и тотъ путь, совершая который, они до-стигаютъ цели.
Итакъ, начнемъ нашу работу съ изучетя земной психологш и, первое, къ чему приступимъ, коснемся одной изъ наиболее больныхъ сторонъ нашей жизни — общераспространеннаго явле-шя въ теперешнюю эпоху — отсутств!я нрочныхъ религшзныхъ основъ у большинства интеллигентныхъ людей. Однимъ словомъ, коснемся того, что называется атеизмомъ.
* * *
Въ статье Д. Мережковскаго «Мечъ» 1} мы находимъ такой афоризмъ, определяющей душевное состоите человека, не ве~ рующаго въ потустороннюю жизнь.
«Ежели сущность апрового быт!я открывается мне лишь въ бытш моей личности, а быпе личности только временная форма в'Ьчнаго небыия; ежели я — не более, ч'Ьмъ «явлете», пузырь, сегодня вскочившш на поверхности неведомой стихш, чтобы завтра лопнуть 2), то ужъ лучше бы мне ничего не знать, ч-Ьмъ зная это, согласиться на такой безсмысленный позоръ и ужасъ».
На этотъ крикъ отчаятя неверующего человека, такъ метко выраженный Д. Мережковскимъ, А. Безантъ въ одномъ изъ своихъ сочиненш какъ бы отвечаете такою тирадою 8).
«Если отбросить перевоплощете, не останется разумной при¬чины верить въ прогрессъ будущего, не останется и никакой ра¬зумной причины верить въ какое-либо будущее, ибо — какое основате для будущего у существа, пе им'Ьющаго прошлаго? — это не бол-Ъе какъ пузырь, появляющейся на поверхности океана времени, брошенный въ м!ръ изъ небьтя съ готовыми качествами хорошими или дурными, принадлежащими ему безъ всякой при¬чины и безъ всякой съ его стороны заслуги; съ какой стати будетъ онъ стремиться усовершенствовать ихъ?».
Приведенныя слова Д. Мережковскаго и А. Безантъ, совпа-даюшДя даже въ сравнешяхъ, суть выражения различныхъ на-строенш по поводу одного и того же вопроса, одинаково волную-щаго какъ Индш, где А. Безантъ печатаеть свои статьи, такъ и Россш.
Съ другой стороны въ литературе нашей въ сборнике «ВгЬхи» въ стетъё С. Л. Франка «Этика нигилизма» мы встрЪчаемъ по поводу того же вопроса — такое характерное слово.
«Если бъте лишено всякаго внутренняго смысла, если субъек¬тивный челов'Ъчесшя желашя суть единственный разумный кри-терш для практической ор!ентировки человеке въ м!ре, то съ какой стати долженъ я признавать кашя-либо обязанности и не будетъ ли моимъ законнымъ правомъ простое эгоистическое на-слаждеше жизнью, безхитростное и естественное Сагре с!1ет? Нашъ Базаровъ, зам'Ьчаетъ при этомъ С. Л. Франкъ, такъ же былъ неопровержимо логиченъ, когда отказывался служить интересами мужика, и высказывалъ полнейшее равнодуппе къ тому челов'Ь-ческому благополучно, которое должно наступить, когда изъ негог Базарова, «будетъ лонухъ рости» -1'.
Эти цитаты, взятыя нами у Д. Мережковскаго и С. Л. Франка, очень характерны для настоящего времени. Они показываютъ, къ какому душевному состояшю можетъ привести людей отсут¬ствие у нихъ религ!и. Съ одной стороны мы видимъ страшную не-удовлетворенность, граничащую съ чувствомъ позора и ужаса, съ другой — впадете человека въ аморализмъ, близкш къ полной и совершенной безнравственности.
Но если у интеллигенцш нашей, въ нашу эпоху не стало ре-лигш, какъ у Базарова, который въ будущемъ для себя ничего, кром'Ь лопуха, предвидеть не могъ, — то должна же была эта интеллигенция жить какою-либо другою идеею, могущей заменить, ей религш. И действительно, мы видимъ, что на см^ну когда-то твердой религш отцовъ и Д^ДОБЪ нашихъ явилась другая в"Ьра, царила другая идея и настолько сильно, что она проявилась даже-въ непрерывномъ добровольномъ мученичестве за идею.
Въ томъ же сборник^ «Вехи» мы имЪемъ другую статью С. Н. Булгакова «Героизмъ и Подвижничество», въ которой авторъ говоритъ о героизме русской интеллигенцш, вылившемся въ форму героической борьбы для достижетя высокихъ целей, борьбы, опирающейся на самооценку, опирающейся на стремление къ самообожетю 2).
Трактуя объ этомъ предмете С. Н. Булгаковъ, между про-чимъ, замечаетъ, что хотя русская интеллигенщя развилась и росла въ атмосфере непрерывнаго мученичества и что поэтому нельзя не преклониться передъ святыней страдатя русской интеллигенцш, но что и преклонеше передъ этими страданиями въ ихъ необъятномъ прошломъ и тяжеломъ настояшемъ, предъ этимъ крестомъ вольнымъ или невольнымъ не заставнтъ молчать о томъ, что все-таки остается истиной 3).
А истина въ томъ, что героическш интеллигентъ не доволь¬ствуется ролью скромного работника; его мечта — быть спасите-лемъ человечества или, по крайней мере, русскаго народа. Для него необходимъ (конечно, въ мечташяхъ) не обезпеченный ми-нимумъ, но героическш максимумъ. Максимализмъ есть неотъ¬емлемая черта интеллигентскаго героизма *'.
Съ максимализмом^ же ггЪлей, говоритъ далее С. Н. Булга-ковъ, связанъ и максимализмъ средствъ, такъ прискорбно про-явившшся въ последше годы 1}. И вотъ психолог 1я максималиста вылилась въ такую формулу: я осуществляю свою идею и ради нея освобождаю себя отъ узъ обычной морали; «я разрешаю себе право не только на имущество, но и на жизнь и смерть другихъ, если это нужно для моей идеи».
«Въ каждомъ максималисте сидитъ такой маленькш Напо-леонъ отъ социализма или анархизма, говоритъ Булгаковъ. Амо-рализмъ или, по старому выражение, нигилизмъ, есть необходи¬мое посл'вдствге самообожешя. Здесь подстерегаетъ его опасность саморазложешя, ждетъ неизбежный провалъ. И те горъшя разо-чаровашя, которыя многая пережили въ революцш, та неизгла¬димая изъ памяти картина своеволгя, экспропр!аторства, массо-ваго террора, — все это явилось не случайно, но было раскры-тгемъ т&хъ духовныхъ потенцш, которыя необходимо таятся въ психологш самообожешя 2). Разоблачешя, связанныя съ именемъ Азефа, раскрыли, какъ далеко можетъ идти при героическомъ максимализме эта неразборчивость въ средствахъ, при которой перестали уже различать, где кончается револющонеръ и начи¬нается охранникъ или провокаторъ».
Если въ такой лабиринтъ человеческой логики, трактующей свысока о нравственныхъ законахъ, забралась мысль интелли¬гента, способнаго жертвовать собою для цгЬли, признаваемой имъ высокой, то, конечно, нечего искать и тени какой-либо нравствен¬ной основы у такихъ выродковъ интеллигенции, какими въ по¬следнее время проявили себя таше люди, какъ, напр., г. г. Гиле-вичи, Тарновская, Панченко и имъ подобные. Эти господа, съ ихъ точки зрешя, такъ и должны были поступать, какъ они посту¬пали. Въ этомъ отношенш мы им'Ъемъ весьма характерный образ-чикъ логики людей, подобныхъ Гилевичамъ, почерпнутый нами изъ совершенно особаго отъ нашего мхра* источника, изъ сочи-нешя индусскаго подвижника Суоми Вивекананда. Логика эта весьма основательная, и изъ этого образчика видно, что и въ Индщ, у нг]зкоторыхъ ея интеллигентовъ, встречаются разсуждешя, вполне оправдывающая Гилевичей.
«Если жизнь есть только нечто маленькое, пяти-минутное, говоритъ такой индусскш интеллигентъ, если вселенная только случайное соединеше атомовъ, тогда почему долженъ я делать добро другимъ? зачемъ нужно милосердхе, справедливость, се-чувств!е? Самое лучшее, къ чему надо было бы стремиться въ этомъ м!ре — было бы «убирать сено каждому для себя, пока солнце светитъ». Если нетъ надежды на будущее, зачемъ я стану любить моего брата, а не перережу ему горло? Если нетъ ничего дальше, если нетъ свободы, а только неумолимые, бездушные законы, я долженъ бы стараться только сделать себя счастли-вымъ здесь. Вы встретите людей, которые говорятъ въ настоящее время, что для нихъ осиовашемъ всей нравственности служатъ соображешя о пользе. Что это за основаше? Доставить наиболь¬шее количество счастья, наибольшему числу. Но зачемъ я стану 9то делать? Почему бы мне не причинять самое большее несча-ст!е, наибольшему числу, если это служитъ моимъ целямъ? Какъ ответятъ утилитаристы на этотъ вопросъ? Откуда знаютъ они, что правильно и что нетъ? Я побуждаюсь моими желашями къ счастш и выполняю ихъ; это въ моей природе и я не знаю ничего больше. Я имею желашя и долженъ удовлетворять имъ. На что же вамъ жаловаться? Откуда все эти истины относительно челове¬ческой жизни, морали, безсмертной души, Бога, любви и сим-патш; относительно того, чтобы быть добрымъ, а главное отно¬сительно того, чтобы не быть эгоистомъ?
«Вся этика, все человечесшя действ!я и все человеческая мысли держатся на этой одной идее несебялюб!я; вся идея чело¬веческой жизни можетъ быть выражена въ этомъ одномъ слове несебялюб1е. Но зачемъ намъ быть несебялюбивыми? Где для меня необходимость, сила, возможность быть не эгоистомъ? Вы называете себя разумнымъ человекомъ, утилитаристомъ; но если яы не указываете мне причины, я скажу, что вы не разумны. Покажите мне причину, почему я не долженъ быть эгоистомъ. Почему я не долженъ быть похожъ на зверя, действующего безъ разума? Это можетъ быть хорошо въ поэзш, но поэзгя — не осно-наше. Покажите мне основаше. Почему я долженъ быть неэго-истиченъ и почему я буду добръ? Потому что такой-то и такая :>то говорятъ; это для меня ничего не значитъ. Где эта польза моего несебялюб!я? Если пользой считается наибольшее коли¬чество счастхя, моя польза заключается въ томъ, чтобы быть -н'оистомъ. Я могу достигнуть наибольшаго количества счаст!я, обманывая и губя другихъ» 1;.
Приведенныхъ нами вьшисокъ изъ столь разнообразныхъ псточниковъ, какъ сборникъ «Вехи», съ одной стороны, и сочи-ношя индусскаго подвижника Суоми Вивекананды — съ другой, вполне достаточно, чтобы видеть, что зло м]ра коренится не въ недостатке развитгя ума человеческаго — развит!я, которое съ эгоистической точки зрешя можетъ оправдать даже преступле-м1е, а коренится оно въ неверш, ибо при неверш теряется нрав-ственность.
Но какъ же выйти изъ этого положешя неверия? спроситъ пс.якш читающщ эту книгу. Какъ обосновать нравственность, когда главная основа ея — признаше Божества, признаше поту-сторонней жизни потеряна многими? Ведь слепая вера въ иашъ и1;къ, — векъ анализа и критицизма, — уже не можетъ иметь места въ нашемъ сознанш. Какимъ же путемъ добраться до искренней в'Ьры въ Божество и въ потустороннюю жизнь, да, нако-нецъ, есть ли такая возможность для человека неверующего?
Конечно, есть, отвгЬтимъ мы, и для этого не особенно много нужно. Для этого нужно только внимательно и вдумчиво отнестись къ тому очень серьезному и важному, отъ чего мног!е изъ насъ, всл'Ьдствхе суеты нашей жизни и гипноза ходячнхъ воззр'Ьнш,. привыкли отворачиваться, или надъ ч'Ьмъ они если и думали, тс> думали очень мало.
Мы также вм'Ьст'Ь съ каждымъ, задавшимъ этотъ вопросъ, прекрасно понимаемъ, что, съ наступившимъ пер!одомъ нашей умственной возмужалости, слушая в-вра для большинства изъ насъ уже не можетъ иметь места въ нашемъ сознанш. Поэтому мы теперь и не будемъ говорить о в'Ьргв слепой, которая подчи¬няла массы. Мы будемъ говорить о релипозномъ знаши, о знашиг близкомъ къ очевидности, о томъ знанш, которое въ эпоху ран-няго Христ1анства именовалось «гнозисомъ».
Потребность въ в-вр-в, обоснованной на знанш, возникала у людей давно и не разъ; весьма ярко проявилась она у лучшихъ умовъ въ эпоху ранняго Христ1анства. Такъ знаменитый хри-ст1анскш писатель второго в'Ька Климе нтъ Александ¬ра и с к 1 и въ своихъ «строматахъ» излагалъ, что «если просто в'Ърующимъ можетъ быть челов'Ькъ, даже читать не ум'Ьющш, то быть гностикомъ, т. е. разуметь содержаше веры п дать себе отчетъ въ своей в-Ьр'Ь, невозможно, не научившись наукамъ. Принимать истинное учете и отвергать ложное можетъ вера не простая, а только соединенная съ изучешемъ наукъ»1}.
Въ настоящее время, черезъ 18-стол-втш послгЬ эпохи Кли¬мента Александршскаго, знатя наши страшно разширились, поэтому теперь мы им'Ьемъ уже много путей, могущихъ привести насъ къ гнозису, могущихъ привести насъ къ сознательному при-знанш Божества.
Возьмемъ для перваго примера путь теософскш, извлеченный нами изъ теософской литературы, близкш къ тому пути, по кото¬рому шелъ знаменитый нашъ русскш философъ В лад. Соловъевъ.
Вотъ этотъ путь:
Развившееся знате наше прежде всего требуетъ согласования его во всехъ частяхъ, чему должна удовлетворять научная фило-
х) Нравственное учете Климента Александрхйскаго Д. Мпртова. С.-Петербургъ. 1900 г. Стр. 198. Зд'Ьсь интересно отметить, что почти т-в же мысли, который такъ определенно высказалъ Климентъ Адександршскш во II вгЬкгБ поели Р. X. мы находимъ у китайскаго мудреца К о н ф у ц 1 я, жившаго за лять в'Ьковъ до Р. X. А именно въ своей книг'Ь Учете о сере-дин'в (XXIX) Конфуцш говорить, что релипя должна быть согласована съ. разумоыъ челов-Ька и подлежать проверке здраваго смысла. Такая религ!я, при сравнении ея съ учетами признанныхъ и мудрыхъ людей древности, должна быть согласна съ этими учетный, должна быть согласна п съ законами физической природы, не представляя никакихъ противоречит; съ этими зако¬нами. («Конфуцш. Жизнь его и учеше». Составилъ Буланже, подъ редакцией Л. Н. Толстого, стр. 20).
соф!я, которая и создаетъ для каждой ступени знатя согласован¬ную съ ней систему. Такъ, наприм'Ьръ, по воззр-Ъшямъ еще вчера классическимъ признавалась неразрушимость матерш, и теор!я этой неразрушимости, просуществовавшая, со времени обнародо¬вавшего ее римскаго поэта Лукрещя, бол'Ье 2000 лгЬтъ, теория, подкр-впленная работами великаго Лавуазье и послужившая для многихъ великихъ завоеванш въ наук'Ь, въ настоящее время, послтЬ открыт!я радхоактивности и X лучей, должна уступить мЪсто новой теор1н — теор!и распаден!я, распылетя (диссоц!ащи) ма-терш въ нев-Ьсомый эфиръ, каковая теор!Я поведетъ къ новымъ научнымъ нзыскан1ямъ, которыя нын'Ь предпринимаются уже въ совершенно иномъ направленш, ч'Ьмъ это было до сихъ поръ.
Засимъ согласованная въ своихъ частяхъ наука о мхр'Ь не-органическомъ должна быть согласована съ ответами на вопросы «бъ мгргЬ органическомъ, о жизни въ немъ, о мгр^ психическомъ въ дупгЪ человтбка, наконецъ, съ ответами на вопросъ о смысл'Ь самой жизни. Мы не можемъ успокоиться, пока не получимъ хотя бы приблизительнаго ответа на тате, напр., вопросы: ка-кимъ образомъ и почему молекулярное движете въ нашихъ ор-ганахъ чувствъ превращается въ чувство и мысль? какова именно природа движения въ органической живой КД-БТОЧК-Б? или на так!е, напр., вопросы: что есть все? и что я во всемъ? зач'Ъмъ мы жи-вемъ? Что такое душа? что такое Богъ? Каково начало мхра? и т. п.
Если мы, вслгЪдств1е высокой ступени нашего умственнаго развитая, не можемъ уже сл-впо верить т-Ьмъ отв-Ьтамъ, которые намъ на эти вопросы давала религхя, требовавшая подчинен!я нашего разума ея догмамъ, и которая своими ответами успокаи¬вала людей мен"Ье сложныхъ, ч'Ьмъ мы, — то, конечно, намъ нужно другое, намъ нужно знаше, хотя бы сначала такое, которое заклю¬чается въ каждой гипотез'Ь, намъ нужна в'Ьра сознательная, ибо гипотеза и есть въ сущности в'вра, но в'Ьра, согласованная съ знашемъ. И, действительно, развез Лавуазье не испытывалъ чувства сознательной искренней виры въ неразрушимость атома, когда совершалъ свои открытая. Разв-Ь одинъ изъ ученыхъ нашего времени Густавъ Лебонъ, на котораго мы сослались въ первой глав^ 1}, который полагаетъ, что каждый атомъ есть сложная планетная система, и на этой базе будетъ основывать свои ра¬боты, вид'Ьлъ своими глазами эту безконечно-малую планетную систему. Для него довольно и того, что онъ виделъ ее своимъ воображешемъ; для него важно, что это зр^ше его согласуется съ фактами, ощущаемыми физическимъ зрещемъ, съ фактами, которые могутъ быть объяснимы только такимъ именно атомомъ, не простымъ, а сложнымъ, какъ планетная система. Для него важно, что этотъ гипотетический планетарный атомъ приводетъ «го къ дальнейшимъ открыт1ямъ. Да, наконецъ, следуетъ иметь въ виду, что самые важные принципы, на которыхъ цгЬликомъ построены науки, суть только приближенный истины, едва вер-ныя въ опред'Ьленныхъ границахъ. Вне этихъ гранпцъ он'Ь те-ряютъ свою точность 1).
И вотъ, какъ в'вритъ ученый въ известные принципы своей пауки, совершенно также втбрятъ теософы въ принципы Теософш. которая по понятхямъ теософа, есть научно-религ1озная филосо-ф!я, т. е. синтезъ религш и науки; иначе сказать ихъ согласоваше. Совершенно также, какъ ученый призпаетъ планетарный атомъг также теософъ признаетъ существование матерш болтЬе тонкихъ, ч-Ьмъ эфиръ, о чемъ мы говорили выше. Существоваше такихъ тонкихъ материй подкрепляется, по уб'Ъждешю теософовъ, т'Ьмъ, что только при признанш существовашя такихъ тонкихъ матерш могутъ быть освещены многхе вопросы психологш.
Мало того, теософъ старается проникнуть и прошшаетъ даль¬ше. Вместе съ признашемъ установленной въ науке энергетиче¬ской теории 2>, является гипотеза, утверждающая, что всгЬ силы въ природе — физичесшя, жизненныя и психичесшя суть прояв-лешя одной и той же энергии въ различныхъ сферахъ физической и духовной жизни; изучая этотъ вонросъ, теософъ приходитъ къ убежденно о единств!; силъ въ природе какъ духовныхъ, такъ и физическихъ, исходящихъ изъ единаго источника, какъ изъ центра всего существующего въ м!ргЬ. Дальше онъ разсуждаетъ, что, если истина мира въ единстве всем!рнаго согласованпаго въ своихъ частяхъ механизма, если истина м!ра — въ единств!;, логи¬ческой связи, обнимающей всю вселенную, то смыслъ м!ра есть соглас!е, единодушие всего, то смыслъ м!ра долженъ заключаться въ м!ре, согласш и единодушш вс'Ьхъ, что это есть высшее благо жизни и что полная истина м!ра — въ живомъ его единств!;, какъ одухотвореннаго гЬла. «Невозможно, говоритъ известный рус-скш философъ и мистикъ — Влад. Соловьевъ,_ чтобы всеобъемлю-щш смыслъ м!ра былъ только въ нашей мысли. То единство, кото-рымъ держится и связывается вселенная, не можетъ быть только отвлеченной идеей. Она есть живая и личная сила Бож!я» 3).
Итакъ, въ общихъ словахъ, вотъ какимъ путемъ, изъ числа другихъ путей, можно дойти до в"Ьры сознательной, весьма близ¬кой къ тому, что мы называемъ знашемъ.
А вотъ другой путь познашя Божества, но которому шелъ знаменитый психологъ нашихъ дней Вильям ъ Джемсъ4', написавшш, между прочимъ, изсл'Ьдовагпе «Многообраз1е рели-гшзнаго опыта» и собравшш массу фактовъ изъ этой области. Въ результат!; своего изсл!;дован1я Джемсъ высказываетъ мысль, что посл'Ъдше пределы нашего существа пребываютъ въ совер¬шенно иной области бьтя, чЛзмъ чувственный и постигаемый
«Эту область, говоритъ Джемсъ, можно назвать мистической, или сверхъестественной. Въ болышшств'Ъ своемъ наши духовным стремлешя, невидимому, зарождаются именно въ отой области; иначе они не могли бы овладеть нами такимъ образомъ, что мы не въ состояши объяснить себ!; ихъ появлен!я. Поэтому сл'Ьдуотъ признать, что мы нрииадлежимъ къ этой области въ гораздо боль¬шей степени и въ гораздо бол-Ье иптимномъ смысл!;, ч'Ьмъ къ ви¬димому м!ру, потому что мы больше и интимнее всего живемъ въ томъ м!р'Ь, гд!з живутъ и родятся наши духовныя стремлен!я и идеалы. Но этотъ невидимый м1ръ не только идеаленъ — онъ им-Ъетъ также влъяте на видимый мгръ и воздЪйствуетъ на него. Общенге съ этимъ невидимымъ мгромъ есть реальный процессъ съ реальными результатами 2), отражающимися на конечной чело-в'Ьческой личности т'Ьмъ, что она обновляется кореннымъ образомъ, и это возрождеше человека отражается черезъ его жизненное поведете известными посл!;дств1ями на событ!яхъ естествен-наго м!ра.
Но вЪдь -то, что производитъ измнен1е въ области реалъ-наго, говоритъ Джемсъ, должно салю быть реалънымъ 3) и потому н-Ьтъ достаточныхъ философскихъ основагпй для того, чтобы окон¬
чательно отвергнуть возможность реальности невидимаго илимистическаго М1ра. >•
Естественнымъ назван!емъ высшей реальности, по крайней м-Ьр!; для насъ Христ1анъ, говоритъ Джемсъ, является слово Богъ, и поэтому я буду называть эту высшую область бътя — Богомъ. Мы можемъ вступить въ общеше съ Богомъ, и въ предо¬ставлении существа своего Его возд!;йств1ю мы выполняемъ свое глубочайшее назначете. М1ръ въ ГБХЪ своихъ частяхъ, которыя образуютъ нашу личность, принимаетъ форму добра или зла, въ зависимости отъ того — выполняемъ ли мы или отвергаемъ тре¬бование Бога. Я думаю, говоритъ Джемсъ, что въ этомъ вы согласны со мною, такъ какъ я только перевожу на схематически*! языкъ истинктивныя в!;ровашя, обшДя всему человечеству: Богъ су~ ществуетъ, такъ какъ Онъ производитъ реальное д-Ъйств1е 4).
ной частью высшей гармонии, то замыселъ этого кара не погибнетъ и дастъ нав-Ьрноо плоды въ иномъ м[р^. Гд'Ь есть Богъ, тамъ тра-геддя только временна и частична, а крушеше и гибель уже не могутъ быть дДшствительнымъ концомъ всего существующего.
Что же касается воззр-Ънш матерхалистовъ, утверждающихъ, что не существуетъ ничего, кроме чувственнаго м!ра, и призна-ваемыхъ наукой законовъ и явлешй природы, то по поводу отихъ воззр'Ънш Джемсъ говоритъ, что заблужденге остается заблужде-нгежъ, даже если оно называется наукой 1), и вся совокупность челов'Ьческаго опыта, поскольку Джемсъ могъ объективно по¬нять его, непреодолимо влечетъ его выдти за научные пределы. «Да, реальный м!ръ, говоритъ въ конце своей книги Джемсъ, гораздо болгЬе сложенъ, чтЬгъ это предполагаешь и допускаетъ естествознаше. И мои объективное и субъективное сознашя соединенными усил!ями привели меня къ тЪмъ религшзньшъ убеждешямъ, которыя я изложилъ передъ вами. Кто знаетъ, не помогаетъ ли Богу въ выполненш Его великихъ замысловъ преданность живущихъ на земле людей ихъ бедной н скромной
Таковъ былъ путь къ познашю Божества у Вильяма Джемса, — къ познашю, которое явилось результатомъ его изсл'Ьдовашя о многообразие людского религшзнаго опыта.
А вотъ одинъ изъ путей къ достижение прямого созерцашя Божества — • путь, хоть и весьма отличающейся отъ пути хри-ст1анскихъ яодвижниковъ, но т'Ьмъ не менЬе путь приводящш также къ познанпо Бога, — это путь Тога, о которомъ мы уже говорили въ первой главе21. Тамъ мы сказали, что на высшей своей ступени наука Раджа-Тога приводитъ человека къ дости-женш имъ высшаго сверхсознашя — по индусски Самадхи — къ достижение такого состояшя, при которомъ челов'Ькъ познаетъ то, что недоступно человеческому уму при ,обыкновенномъ его сознанш.
Написавший «Философш Тога» пндусскш подвижникъ Суоми Вивека панда говоритъ, что человЪкъ, достигшей Са¬мадхи, познаетъ Божество прямымъ его созерцашемъ. Относи¬тельно познашя Божества у Суоми Вивекананда свой особенный взглядъ, — взглядъ Тога, каковымъ онъ былъ въ дЪйствитель-ности по своей подвижнической жизни. Онъ ставитъ вопросъ такъ: какое право шгветъ челов-Ькъ говорить, что онъ шгЬетъ душу, если онъ ее не чувствуетъ, или что есть Богъ, если онъ его видитъ? Если Богъ есть, мы должны видеть его. Если есть душа, мы долж¬ны ощущать ее; иначе лучше не верить. Лучше быть открытымъ атеистомъ, чЪмъ лицемгЬромъ 3).
По убйждешямъ Вивекананды, ни одинъ челов-Ькъ не можетъ быть истинно-релишознымъ, если своимъ личнымъ опытомъ не познаетъ истины своихъ религгозныхъ воззренш.
Въ Индш лучппе представители индусскаго народа достигали познашя Божества нрямымъ его созерцашемъ и передавали это свое познаше обыкновеннымъ людямъ. Доказательствомъ этому служитъ индусская книга «Б'хагаватъ Гита» 1), книга въ которой мы встръ-чаемъ удивительный по сил^ картины созерцанхя Боже¬ства. Такъ, напр., въ этой КНИГЕ есть м-Ьсто, ГД'Ь ученикъ Крипты Арджуна, созерцая Бога, передаетъ, въ форм^ воззванхя къ Бо¬жеству, такую гращцозную картину велич!я Существа Бож1я -'.
«Тобой однимъ исполнены земля и небо и всгЬ м!ры между ними. Вся тройственная вселенная, все м!роздаше исчезаетъ, о Всемогущ1Й, передъ твоей ужасающей первопроявленной фор¬мой. . . Всгв м!ры: звезды, солнце и планеты уничтоженный и подавленныя, какъ и я, созерцаютъ твою безконечную форму. . . Какъ мухи, все ускоряя свой полетъ, стремглавъ летятъ въ пламя, чтобы тамъ погибнуть, такъ и эти М1ры стремятся внутрь твоего безграничнаго существа, чтобы тамъ погибнуть и вновь возник¬нуть». . .
Такъ познавали Бога индуссы еще задолго до нашей эры 3), познавали своимъ непосредственнымъ воспр1ят1емъ.
Не мен'Ье величественны картины мистическаго познавания Божества въ сочинешяхъ христханскихъ подвижниковъ. Обо всемъ этомъ читатель узнаетъ дал'Ье изъ нашей книги, трактующей о сверхсознанш духовномъ.
Итакъ, читатель видитъ, что в'Ьра можетъ быть и не сл'Ьпая, что она можетъ быть гнозисомъ — знашемъ, что она можетъ быть и в%рою опытною-
ТГЬ слова отчаяния, которыми Д. Мережковский такъ хорошо выразилъ состояьпе метущейся отъ боли души человеческой, лишенной в-вры — суть слова, по существу своему, давно уже намъ знакомыя. Они давно уже им^готъ свою исторш. Если те¬перь, въ нашъ двадцатый в'Ькъ, это отчаяше выразилось въ чув-
1} Происхо!кден1е этой замечательной книги «Б'хагаватъ Гита» сл'Ьдую-щес. За несколько тысячъ л'Ьтъ до Р. X. въ Индш, по индусскому в-Ьрова-н1ю, въ виду опасности переживавшагося тогда ея историческаго перелома, Самъ Господь воплотился въ лид'Ь Кришны и съ нимъ вопломлись много выдающихся людей, желавпшхъ помочь м!ру — въ томъ числ-Ь Арджуна, уче¬никъ Кришны. Б'хагаватъ Гита, что значитъ «Гйсня Господня», заключает?» въ себ-Ь, между прочимъ, ргЬчи Кришны, обращенный къ АрджунЪ, ответы ;з р4чи Арджуны и описашя его вид^нп"!.
2) «Вопросы Теософ]'и». Выпускъ I, стр. 228 и 229.
3)По индусскому преданш, Б'хагаватъ Гита была записана со словъ самаго Арджуны за несколькотысячъ л-Ьтъ до Р. X. Европейсше ученые,
определяя время Б'хагаватъ Гита, колеблятся между IV и IX в. до Р. X.
ствгЬ «позора и ужаса», то то же отчаяше — во времена Лермон¬това было выражено поэтомъ въ форме мучрмельнаго разочарова-шя въ жизни и холоднаго презр-втя къ ней, какъ къ пустой и глупой шутке 1).
Да, и ни къ чему иному не можетъ придти чолов'Ькъ, отравлен¬ный этою болезнью — нев'вр1емъ въ потусторонни дпръ и Бо¬жество.
Начала этой болезни, начала невЪр!я и равнодунпя къ ре-лигш проникли въ наши высшие классы сравнительно еще по¬давно, а именно въ вЪкъ Екатерины П-ой, когда вместе съ идеями великой французской революцщ были посеяны въ нашемъ об-ществ'Ь п семена атеизма, который скоро разрослись, найдя въ полуобразованной среде русскаго служилаго сословхя и дворян¬ства богатую для себя почву. Особенно сильные успехи атеизмъ сд'Ьлалъ за последнее полстол^тхе, въ в'Ькъ расцвета позитивной философш и матер!ализма. Такихъ людей, какъ Базаровъ, кото¬рый въ будущемъ для себя ничего, кроме лопуха, предвидеть не могъ, — такихъ людей сделалось большинство въ нашей интел¬лигентной средгЬ. Дошло до того, что еще очень недавно найти религшзнаго челов-Ька въ этой срод-Ь было довольно трудно. Толь¬ко теперь начинаетъ замечаться некоторый переломъ, когда за¬просы сердца въ нашъ нервный в'Ькъ делаются все настойчивее, когда, съ другой стороны, пришлось потерять веру въ свой ин-теллигентскш героизмъ, пришлось извериться въ идеалахъ, непогрешимость которыхъ еще такъ недавно казалась столь оче¬видною, когда, вместе съ тЪмъ, число самоубшствъ и преступле¬ний поднялось до небывалой цифры, когда, накопецъ, по словамъ нашего русскаго философа Н. Бердяева, людей начинаетъ охва¬тывать тоска, близкая къ той, которою заболелъ античный м!ръ въ эпоху упадка и разложешя 2).
Все эти жизненные удары, толчки, всгЬ эти страдашя им-Ьютъ свой глубоки смыслъ. «Мне отмщеше и Азъ воздамъ» давно уже сказала Библ1я 3); давно уже сказала она, что будетъ наказываться человекъ за гордое направление своихъ мыслей, отвергающихъ существовате высшей духовной силы, отвергающихъ Божество л Его законы. И во времена Библщ былъ атеизмъ. Библхя была съ ыимъ знакома, и эту болезнь она назвала особеннымъ характер-нымъ назвашемъ, назвала ее «безумгежъ въ сердцЪ». «Рече безу-мецъ въ сердц-Ь своемъ: н-Ъстъ Богъъ 4), вотъ какъ опретгвлилъ пророкъ Давидъ атеиста. Но и атеистъ не остался въ долгу передъ мистикомъ-пророкомъ. «Безумный мечтатель!» Вотъ какъ опре Д'Ълялй въ девятнадцатомъ столетш мистика, т. е. человека, стремящегося къ Божеству.
Да! такими словами определялся мистицизмъ нашею интелли-генц!ею и притомъ интеллигептцею того народа, который, въ гро-мадномъ своемъ большинстве, какъ мы уже сказали выще, на-родъ-мистикъ, живупцй искашемъ правды, искагпемъ Божества и общешя съ Нимъ, живущ1й инстинктомъ религш, тгЬмъ инстинк-томъ, о которомъ Ренанъ въ своей книге «Апостолы» выразился такъ: «Религ1я — совс'Ьмъ не заблужден!е народное. Это великая инстинктивная правда, которую народъ проводитъ и выражаетъ по-своему 13. Природа, одарившая животныхъ непогрешимымъ. инстинктомъ, не влагала и въ человека ничего обманывающего его. Религ1я совершенно правдива, признавая высшую духовную силу — Бога» )2.
И для народа — этого младенца въ деле веры — совершенно понятны слова Давида: «Рече безумецъ въ сердце своемъ несть Богъ».
Въ самомъ деле, что такое эта младенческая вера, которая такъ непосредственно воспринимаетъ приведенный слова Давида, что это, какъ' не инстинктивное чувство, лежащее въ самой при¬роде человека?
Если наука идетъ отъ простого къ сложному въ объективномъ м!ре, то религия не только младенческая, но и сознательная, идетъ отъ общаго къ частному, исходитъ изъ внутренняго субъективнаго чувства человеческой души, исходитъ изъ способ¬ности внутренняго ощущешя; эта способность подобна всякимъ другимъ интуитивнымъ способностямъ человека, напр., она по¬добна артистическимъ способностямъ человека, которыя про¬являются въ чувстве красокъ, въ чувстве красоты формъ, въ чувстве музыки — такъ мы знаемъ, что чувство музыки заклю¬чается не въ анализе звука и звуковыхъ волнъ, не въ мозговой способности расчленять элементы музыки и синтезировать ихъ въ гамму и мелодда, а въ особой способности слуха, угадывающего. неверную ноту, чувствующего гармошю звуковъ — въ особой музыкальной способности, которая создаетъ поразительный но красоте мелодш.
Подобно музыкальному слуху для воспр1ят!я красоты мелодш и гармонш — есть слухъ и для религшзной интуищи: «Имеющш уши слышати, да слышитъ» постоянно говорилъ Великш Учи-тель, собравшемуся на его проповеди народу 3) и младенецъ-народъ, Его окружавшш, имелъ этотъ религшзный слухъ, чтобы слышать Его и воспринималъ своимъ инстинктивнымъ младен-ческимъ чувствомъ слова Великаго Учителя.
Наконецъ, если продолжать далее начатое нами сравнете, то можно сказать, что, подобно музыкальному развитпо, у чело¬века можетъ идти и развитее религшзнаго чувства. Такъ, яапри-агЪръ, если при высокомъ развитей музыкальности музыканта осёняетъ вдохновение, то и при высокомъ развитей релип'ознаго чувства человека осеняетъ Божественная мысль, просыпающаяся въ немъ же самомъ, и искра этого наитея можетъ разгореться въ большое пламя. . .
Объ этомъ духовномъ чувстве воспрёятёя весьма интересно говоритъ одинъ изъ авторовъ, помещенныхъ въ сборнике Добро-толюб1е, св. Исаакъ Сирёянинъ. Онъ выражается такъ 1}: «Всякая вещь обыкновенно стремится къ сродному ей. И душа, имеющая въ себе уггБлъ духа, когда услышитъ речеше, заключающее въ себе сокровенную духовную силу, пламенно влечетъ къ себе содержаше сего речешя. Не всякаго человека пробуждаетъ къ удивленш то, что сказано духовно и имеетъ въ себе сокровенную великую духовную силу».
Въ Добротолюбш мы такъ же имёемъ характерное определе-ше атеизма. Определеше это принадлежитъ Максиму Ис¬поведнику, который говоритъ такъ 2): «Въ естество чело-веческое черезъ чувственность такъ укрепилась сила неразум-наго животолюбёя или животности, что мноп'е ничемъ инымъ почитаютъ человека, какъ плотш, имеющею способность только къ наслажденпо настоящею жизнью».
До сихъ поръ мы говорили объ успехахъ, которые сделала болезнь нашего времени, называемая атеизмомъ, прогрессировав¬шая въ свремъ развитей. Скажемъ и о другомъ движенш рус¬ской мысли — о движенш, протестовавшемъ- всячески противъ атеизма, о движенш, стремившемся озонировать отравленную атеизмомъ атмосферу.
Противъ этой повальной болезни духа, вскоре после ея воз-никновешя, начались протесты, начали раздаваться голоса луч-шихъ русскихъ людей. Но первыя вспышки этого протеста были недействительны; они угасали безследно. Уже въ 50 годахъ про-шлаго столетен людей, решавшихся напоминать о Боге, называли чуть ли не изуверами. Достаточно вспомнить о взрыве негодова-шя въ интеллигентской среде, какую возбудилъ Гоголь изда-темъ своей «Переписки съ друзьями», напоминавшей людямъ о Божестве, о силе молитвы, объ истинной духовности. Если такъ былъ встр'вченъ Гоголь за свои релип'озныя сентенцш, то нечего говорить о томъ, какъ слабо действовали на современниковъ голоса менее талантливыхъ писателей, хотя бы и такихъ искренно в'Ърующихъ людей, какими были Кир'Ъевскш, Хомяковъ, Акса-ковъ и др., славянофильство коихъ къ тому же затемняло основу ихъ релип'озныхъ воззр-вшй. Только съ выступлешемъ на сцену Л. Н. Толстого и 6. М. Достоевскаго начался сдвигъ интеллигент-скаго мышлешя съ той мертвой точки, куда, казалось, это мышле-ше такъ прочно уселось, благодаря позитивизму. Л. Н. Толстой первый сумгЬлъ действительно пошатнуть всеобщее увлечете позитивизмомъ и указать, что позитивная философе'я Конта была восторженно принята людьми, главнъшъ образомъ, потому, что она стремилась оправдать существующее зло людскихъобществъ1'. Съ болыпимъ остроумёемъ надъ позитивизмомъ иронизировала Л. Н. Толстой, говоря, что съ точки зрешя позитивизма во всей исторш человечества было только два перёода: перюдъ теологи-ческш и метафизическш, продолжавшейся отъ начала мера до Конта 2), и настоящш перёодъ единой истинной науки — пози¬тивной, начавшейся съ Конта. . . Благодаря своему ясному про¬стому слову, Л. И. Толстой влёялъ сильнее 0. М. Достоевскаго, талантъ котораго былъ, по особымъ качествамъ своимъ, талантъ жестокш, трудно перевариваемый массами. Оба они — и Л. Н. Тол¬стой и в. М. Достоевскш, были убежденными Христе'анами, хотя Христианство ихъ было розное: Толстой былъ Христе'ани-номъ новаторомъ; Достоевскш, сравнительно съ нимъ, былъ, такъ сказать, «старой веры», крепко державшейся апостольскаго ученёя. Толстой, какъ умъ революционный и независимый, влёялъ сильнее. Чтобы сдвинуть людей съ мертвой точки позитивизма, и нуженъ былъ такой умъ. Только Л. Н. Толстой, обладавшей колоссальнымъ талантомъ, могъ влёять на массы. И надо отдать справедливость Л. Н. Толстому, что онъ съ своей стороны все делалъ, чтобы излечить людей отъ атеизма. Сочинене'я его про¬никнуты искренней симпатёей къ народнымъ героямъ, вгЬрующимъ въ Божество. Достаточно вспомнить о такихъ типахъ, какъ Кара-таевъ («Война и миръ»), Акимъ («Власть тьмы»). Работа Толстого въ направленш оздоровлешя общества отъ атеизма въ последнее время представляла даже трогательныя черты. Такъ, напр., еще въ 1909 году наши газеты облетало известее, какъ Л. Н. Толстой отв-Ътилъ одной семилетней девочке на ея вопросъ, есть ли Богъ. 10 Октября 1909 г. девочка получила отъ Л. Н. Толстого письмо, къ которому былъ приложенъ текстъ молитвы. Содержате этого письма было следующее:
«Соне. •— Богъ не па небе, а въ каждомъ человеке. Богъ —• это то, что даетъ жизнь людямъ и всему живому. Бога мы узнаемъ любовда. Черезъ любовь Богъ во ми'Ь соединяется съ Богомъ въ другихъ существахъ. Отъ этого весь законъ Бога въ томъ, чтобы любить Бога и ближняго, и отъ этого самое большое сча¬стье на свете въ томъ, чтобы любить всехъ. Посылаю вамъ молитву. Сов'Ътую ее читать и сов-Ътую также стараться воздерживаться отъ всего того, что мЗлпаетъ любви, а стараться любить равно вс'Ьхъ людей. Левъ Толстой».
Громадная работа Л. Н. Толстого не пропала даромъ. Она значительно вл!яла, начиная съ 70-хъ годовъ, на направлете общественной мысли.
Въ настоящее время движете противъ атеизма охватило бол^е широше круги нашего общества; оно начинаетъ усили¬ваться. Съ одной стороны, оно выразилось въ томъ направлеши русской философш, представителями котораго были и являются тате ученые философы, какъ недавно умерили Вл. Соловьевъ, какъ Лопатинъ, Булгаковъ, Бердяевъ, Челпановъ, Лосскш, Алексей Введепскш, Эрнъ и др., сочинешя которыхъ жадно чи¬таются публикой. Интересно, наприм'Ьръ, отметить, что въ своей книге «Духовный кризисъ интеллигенции» 1! Н. Бердяевъ шгшетъ, -что «у интеллигенцш незримо нарождается новая душа, что вся-кш глубокш кризисъ прежде всего — кризисъ в-вры, всяшй обновляющейся переломъ ведетъ отъ поклоненья идоламъ къ воз¬рожденной в'Бр'Ъ въ живого Бога» 2).
Кроме того, движете противъ атеизма начинаетъ практи¬чески осуществляться въ возникновенш релипозныхъ обществъ, нзъ которыхъ наиболее зам'втнымъ является Теософское Обще¬ство, учредившееся въ столице и н'Ькоторыхъ провинщальныхъ городах Имперш. Общество начинаетъ пр1обргвтать значете серьезное. Поэтому здесь будетъ уместно поговорить подробнее о томъ, что собственно представляетъ собою Теософ1Я и теософ¬ское движете.
Мы уже сказали выше, что Теософхя, какъ опред^ляютъ ее сами теософы, есть научно-религюзная философ!я, т. е. синтезъ религш и науки — иначе сказать ихъ согласовате, что въ основе Теософш лежитъ гнозисъ, который Климентъ Александршскш понималъ, какъ «разумйте веры, соединенное съ изучетемъ наукъ».
Къ этому мы можемъ добавить, что, какъ видно изъ теософ¬ской литературы, Теософ1я, владея одновременно и религшзной точкой зр-Ьтя и научной, соприкасается и съ позитивнымъ мышле-шемъ и еъ задачами идеализма.
Председательница Россшскаго Теософическаго Общества
11 Книга издана въ Май 1910 г.
2> Достойно зам-бчашя то, что защитники атеизма и материализма, рас¬теривая все бол^е своихъ адептовъ, а также теряя почву для защиты своихъ идей, сами иачинаютъ сознавать, что положеше ихъ значительно поколеба¬лось; изъ лагеря ихъ начинаютъ доноситься громше укоры, бросаемые по адресу изм'Ънившимъ имъ союзникамъ «Въ разбитомъ обществ^, вопятъони, воскресли различныя формы мистическаго идеализма. Возобновился интересъ къ религюзнымъ вопросамъ — верный (по ихъ мн-вшго) признакъ моральнаго упадка и политической реакцщ. Вчераштс революционеры и атеисты начали толпами стекаться на зас-Бдашя «религ!0зно-философскаго общества» и т. д. (сборникъ «Литературный Расггадъ», стр. 49).
А. Каменская въ р-Ьчи своей о Теософш въ Россш, произнесенной при открытш этого Общества 21-го Ноября 1908 г., высказала положете, что Теософ1я «опирается на тЪ же законы, какъ и на¬ука; законъ сохранетя энергш, закопъ причинности и закокъ эволюц1и, ибо въ м!ргЬ духовномъ, говорить А. Каменская, таше же точные и непреложные законы, какъ и въ м(ргЬ физическомъ. На основан1и этихъ законовъ Теософ1я утверждаетъ, что смерти пЪтъ, и что духъ нашъ подлежитъ такому же росту и эволюцш, какъ и все остальное въ марЪ. Наука признала, что форма совер¬шенствуется и развивается. Теософия добавляетъ: и духъ нашъ совер¬шенствуется 11 растетъ, лучше раскрывается. Тотъ скрытый Богъ, который пребываетъ въ дунтЬ каждаго человека, постепенно жизнь за жизнью 1; разбиваетъ свои оковы и проявляется во всей своей силтЬ и красотъ\ Процессъ медленъ и мучителенъ, ибо челов'Ькъ въ своемъ нев'Ьд'Бнги хватается за форму и плачетъ, когда люби¬мая форма разрушается 2), но путь исканш и скорби завершаетъ небесная радость, радость челов-вка, который, наконецъ, нашелъ себя, своего скрытаго Бога и сливается съ нимъ навсегда. Безъ этихъ страдапш не было бы и самостоятельнаго развит!я. Кром'Ь того, всякое напряжете соотв-Ьтствуетъ размеру цгЬли. Ц'Ъль же наша вступить на путь Богочелов-Ьчества, ступить сознательно и свободно. Только черезъ глубокое страдате растетъ самопо-знан1е и свободно раскрывается наша духовная сущность».
По ознакомлен!!! съ теософской литературой, сделавшейся въ последнее время довольно обширной 3), мы усматриваемъ, что поле для изслгЪдоваьпя Теософш велико и разнообразно, какъ вообще велика и разнообразна сама жизнь человека во вс'Ьхъ ея психическихъ проявлен!яхъ.
Вм^ст-в съ тгЬмъ Теософ1я изучаетъ вс^ религ!и и философш м!ра. При изучен!и этихъ религш, теософы находятъ что эзотери¬ческая часть религш им'Ьетъ одшЬ и т"в же основы; они находятъ, что инстинктивный прозргвн1я людей вс'Ьхъ религш совпадали между собой во вс^ эпохи. Такъ, вев безъ исключен!я религш признаютъ: 1) духовную природу человека и вселенной, 2) во-площен1е Бога въ каждомъ человеке и 3) законъ духовной эво¬люцш 4).
Въ заключете скажемъ, что теософское движете по своему значетю можетъ быть движетемъ весьма серьезнымъ у насъ въ Росс1и. Это можно заключить уже изъ того, что за границей, гд'Ь люди переживаютъ тотъ же кризисъ, что и у насъ, движете это зам-Ьтно разрослось и начииаетъ серьезно вл!ять на настрое-н1е умовъ.
1; Зд-Ъсь авторъ р-Ьчи говорить о признаваемомъ Теософ1ей законй пере¬воплощен} я.
2) Т. е. когда умираетъ тгвло челов-Ька.
3) Т., напр., труды Е. П. Блаватской, президента Общества А. Безантъ,
труды Ледбитсра, нТтейнера, Паскаля, Шюре, труды русскихъ тсоеофовъ:
А. Каменской. Е. Писаревой, Кудрявцева, Кузьмина, Батюшкова и др.
4) А. Каменская (А1Ьа) «Задачи Теософш», стр. 6.