Вероломная женщина мне подарила сонет.
В нем так много её, но меня там фактически нет.
Дамский слог, распыляясь, разит, но не в бровь и не в глаз.
Опускает мне веки, как тот усыпляющий газ,
что используют взломщики. В этом сонете тоска
и желанье пантеры расчистить проход для броска.
А ещё в нём надежда, что я ничего не пойму,
что мужской черепок – ненадёжная крыша уму,
что я снова по жёрдочке в пасть к ней, вихляя, вбегу…
Мне бы ей подыграть бы, как раньше. Но, нет. Не смогу.
Артистический пыл поистрачен. И жалостный грим
наносить неохота. Совру про погоду и грипп.
Опишу как её вспоминаю, как жажду узреть,
прикоснуться, а там уж от счастья, глядишь, помереть.
Напишу ей с размаху безжалостно-скорбный сонет.
Но она-то поймёт, что меня в нём давно уже нет.