Прозрение, как жертва Клеопатре,
Сентябрь души сжигаем на костре,
А в камерном челябинском театре
На сцене репетируют расстрел.
Соломинка надежды – промахнутся,
Натружено косой из-за кулис
Махнула Смерть, но он успел пригнуться,
И повели расстреливать на бис.
А жизнь идёт и с ней шагаем в ногу,
Прихрамывая, кто во что горазд –
Под сень Христа, в мечеть и в синагогу,
Как будто под конвоем на парад.
Премьера – бис и шквал аплодисментов!
Воспевшие попрание в правах,
В сырых хрущобах киснут диссиденты –
Они уже неходовой товар.
Насилуя стареющую лиру, сопит поэт,
Глазами сверлит высь –
Упорствуя стихом поведать миру,
Мол, мы ещё не все перевелись!
На фоне политических ристалищ
Седой филолог нервно морщит лоб,
Перебирая в памяти усталой
Значения утраченные слов.
Условности границ безумства стёрты,
Размыта грань – где правда, а где ложь.
Назойливость компьютерного чёрта
Святым крестом уже не отмахнёшь.
Шагами семимильными наука,
Дщерь разума, копытит лик Земли –
Вчера аборигены съели Кука,
Сегодня их за это извели.
Извечные этнические тёрки,
Которым не предвидится конца –
На саммите тузы "большой восьмёрки"
Пилюли отливают из свинца.
Но, в пику иллюзорности единства,
В глуши застой, а в матушке-Москве
Интимно-ущемлённые меньшинства
В фаворе и как будто в большинстве.
Приблудный пёс украдкой ставит меты,
Предел двора кропя от естества -
Как Мефистофель оспенно планету
Лощёными обёртками "приват!"
Осенний марафон свиного гриппа
И нравственный иммунодефицит.
В стареющем саду желтеет липа,
На лавке – седовласые отцы.
Пол-литра по привычке делят на три
И пьют, вдохнув сентябрьских листьев прель,
А в камерном челябинском театре
На сцене репетируют расстрел.
* * *