Напоминаю о себе...
Дождем в несбывшейся зиме,
делами дома в полутьме,
надломом в городской судьбе,
собою, преданным тебе,
тобой возлюбленным и не...
напоминаю о себе.
И говором гортанных слов
на истеченьи голосов
больного города в дыму,
душой, не чуждой никому,
но всем ненужной,но еще
еще горящей горячо,
еще влюбленной в этот дождь,
еще способной выдать дрожь
в ответ на слово и на взор,
еще тому наперекор,
что так никчемно моет пол
кварталов,улиц...
старый стол
внутри продрогшего двора...
Душа, проспавшая с утра
в незавершенный ночи срок,
что звоном полетел с часов
очнувшись, сдвинула засов...
И я еще подумать смог,
что все былое - впереди,
то, что глотало стылость зим,
и спелым солнцем на пути
играло существом моим,
перемывая и дробя
на нескончаемость огней,
и уносило от тебя
и приближало не во сне,
не в грустных мыслях, не в тоске,
ни в подлых изъявленьях ран,
ни в тонком сиплом голоске,
в ком нежил звук, но жил обман
и лишь не те слова... Не те,
что я хотел бы пропевать
на той безмерной высоте,
где так не страшно умирать.
Напоминаю о себе...
Еще дымит на берега
гудящий город наш...Рука
его протянута в беде
ко мне: я вижу точно так -
вот он бродягой, нищетой
голодным псом, треся щекой,
моргая веками не в такт,
такой больной, такой родной
все тянется в меня рекой
все выдыхая шум и смрад,
все бьется лбом - холоп и раб
своей несбывшейся зимы,
своих неправедных людей,
нутром болящей полутьмы
в плетях ветвей...
В ветвях плетей.
А я? Чем я могу помочь?
Пока еще не до конца,
не вне, не рядом и не прочь,
чем я, не отвернув лица
от выхлопа его тоски,
от дрожи этой роковой,
где он,мотая головой,
еще не доразжал тиски?
Я - тоже он... Ты - тоже Я,
как зеркала в его судьбе,
и потому,- еще живя,
вращаясь на его резьбе
всем этим адом декабря,
всем этим гомоном зверья
болея, также, как болел,
жалея, также, как жалел,
но все-таки еще не весь,
еще не совершенно здесь,
уже с расслоенной судьбой,
но здесь и там, одно,-
с тобой.
Всем этим я теперь тебе
напоминаю...