Хесусу Арройя
Полковнику давно уже никто не пишет,
Может быть не о чём, а может и некому.
Мазатланский полдень сковородочным жаром пышет,
И смрадная рухлядь захлёстывает улицы реками.
В годы глухие размягчается мозг, но не сердце,
И безвременье разрушает город бомбардировок почище.
«Не ешьте соли», - врачи говорят. А как быть с перцем?
Помрёшь всё едино и здесь ничего не попишешь.
Он отпишет городу трубу обгоревшего дома,
Да две трубки, прокуренные до мундштуков прочернённых,
А город придавит плитою могильной его мемуаров три тома,
Застрявших в мозгу и так и не сочинённых.
Все выигранные сраженья завершались его пораженьем,
Ибо сражался он не из кровной вражды – по велению долга,
И всю свою жизнь без выслуги лет, едва не с рожденья,
Стране он служил, ретивей этого дога.
Смерть, вот удача, не бакалейщик Хуан – все долги до
последнего спишет,
И мелкими буквами впишет его имя в какие-то там анналы.
Ну, а то, что ему давно уж никто не пишет...
Всё просто: он пережил всех, кто его когда-то знавали.