У киоска, в заношенной кофточке
И с протянутой к людям рукой,
Седовласая, с тоненькой тросточкой,
С выраженьем печали немой.
Просит милость у сытых прохожих
Чья-то старая, нищая мать.
Мне нимало встречалось похожих,
Что заставила жизнь так стоять.
Опуская глаза виновато,
Прячет локон под серую шаль,
А была ведь счастливой когда-то...
Всё ушло в беспросветную даль.
Кто пройдёт, кто с ухмылкою глянет,
Бросив едкий, колючий упрёк.
Кто, задумавшись, рядышком встанет,
Доставая худой кошелёк.
А старушка не молвит ни слова.
Только вниз из опущенных глаз,
По морщинам слеза бежит снова,
Но и слёзы не трогают нас.
Подошёл полный дядя к витрине,
Цепь златая натёрла всю грудь.
Протянув свою руку к мужчине,
Тихо молвит: «Сын, милостив будь».
Повернул своё тучное тело,
Спрятал в брюки тугой портмоне.
«Очень, бабка, болтаешь ты смело.
И чего ты пристала ко мне?!
Не работала, так и не плачься,
Раздражая счастливый народ.
В своём доме ты, старая, спрячься.
Не стони, что голодный твой рот».
Опустила старушка ладошку,
Покатились копейки к ногам.
Словно жалкую, малую мошку,
Словом он, как иглой, приковал.
У киоска, в поношенной кофточке
И с протянутой к людям рукой,
Сквозь насмешки и град унижения,
Она выше всей массы людской.
Сбавь шаги, посторонний прохожий!
Зарекаться на свете нельзя.
И подай сколько можешь просящим,
Не осудят за это тебя.
Старость нищая, как ты печальна,
Словно ветхая ива в саду,
Что средь крон оказалась случайно,
Шелестит про седую беду.
Не дай бог оказаться той ивой
И на склоне всех прожитых лет
Биться в стену с оставшейся силой
К тем, в которых сочувствия нет.