Война всегда была рядом. Дед пришел с нее инвалидом. Культяпка вместо правой руки…, я не могла до нее дотронуться, было страшно, не брезгливо, страшно. Такая же, ампутированная по-колено нога, на которую надевался протез утром и снимался перед сном. Ремешок за ремешком, каждый день… Все его жалели. Не смотря на то, что он, часто, после очередной «лишней рюмки» ожесточался и зверел, никто не останавливал его, лишь наливали еще и еще, а потом безропотно терпели всё. Я не понимала тогда почему так, но уже точно знала отчего. От нее, от войны…
Но, она была такой далекой, «киношной», прошедшей. Поэтому, когда в школе открылись мои способности к рисованию, я с наслаждением оформляла стенгазеты и плакаты с военной тематикой, абсолютно не придавая значения их сути…, просто нравилось рисовать. А в шестом классе все изменилось. Детство прошло сразу, после первых уроков по военной подготовке, на которых нас стали знакомить с порядком действий в случае начала войны и оказанию всех видов медицинской помощи раненым. Всегда неожиданно и громко раздавался по школе леденящий душу вой сирены, и мы бежали в бомбоубежище. И там сидели до тех пор, пока из громкоговорителя не доносились долгожданные слова: « Отбой военной тревоги!» Первый раз было интересно и даже весело. Но, со временем, при взгляде на серьезные лица учителей и старшеклассников, появлялось чувство личного страха и мысли, о своем и о своих: «Боже, дома сестренка и братишка, одни… Если правда начнется война, то я побегу к ним, а не в бомбоубежище! Маленькие мои, любимые…. Мамочка мне страшно, я не хочу…»
С годами этот невроз лишь еще больше усугублялся. Тетины стихи вертелись в сознании, как заезженная пластинка:
«…но, тут она вдруг вспомнила о маме,
Да вся рванулась, словно ветерок.
И вижу я…, как стянуты бинтами
Два маленьких обрубка вместо ног».
Я представляла себя на месте этой маленькой девочки, ревела навзрыд. Мне было жалко ее, себя, всех вокруг. И не хотелось жить такую жизнь, в которую в любой момент может ворваться беспощадная и бесчеловечная война.
Книга Петера Вайса «Дознание» стала последней каплей. Свидетельства узников концлагерей – ужасали. Я будто видела это воочию. Вот открывается дверь газовой камеры, посередине гора из человеческих тел. Внизу самые слабые – дети, старики, женщины. Наверху – самые крепкие мужчины. Исцарапанные, в испражнениях, с застывшими в безумии глазами трупы. А вот, маленький мальчик, сын узника лагеря, бежит с большим красным яблоком в руке. На пути его появляется нацист, хватает мальчика за ногу… и со всего размаху ударяет о бетонную стену. Тело обмякает и падает. Яблоко катится по траве. Нацист поднимает его с земли, откусывает и хладнокровно продолжает свой путь. Теперь, когда я слышала слово - война, внутри меня все холодело и сжималось. Новые, доселе незнакомые чувства стали жить во мне: животный страх, ненависть и отчаянье. И еще один и тот же сон, снившийся так часто, что я помнила наизусть все его детали: осень, черная земля, впереди брусчатый мост, перекинувшийся через небольшую речушку. Я в толпе «наших». А оттуда, с моста идут враги. Я понимаю, что это фашисты. Мы безоружны. Они стреляют. А я боюсь, не хочу умирать... и тогда притворяюсь убитой, падаю и лежу с полуоткрытыми глазами. А перед взором моим желтый лист березы, я вижу каждую его прожилку, резные края и капли дождя, падающие с серого и холодного неба. Он отжил… А я?!
Юность была неорганизованной. Я не знала, да и не хотела, пожалуй, тогда знать, зачем жить и как. Было лишь безумно много вопросов, безответных.
Муж, он с войны афганской… Глядя тогда на него и его друзей, я вспоминала деда. Нет, он вернулся с войны физически не пострадавшим, но душа его была изранена и изувечена так, что к ней было так же страшно прикасаться, как когда-то к дедушкиным увечьям.
Рождение сына принесло еще один страх, материнский, за него. А вдруг? А если в Чечню? «Господи, забери меня, пусть только они живут!» - мольба, полная отчаянья и безнадежности, стала моим уделом.
Это был Рубикон. Я начала искать ответы на все вопросы, которые за всю мою жизнь возникали и накапливались во мне. Зачем живу? В чем смысл жизни, не цель, а смысл? Что такое смерть? Кто я, зачем я есть? Читала все подряд , анализировала, размышляла, сопоставляла. И нашла! Сначала веру, а потом и доказательство того, что существует мир духовный, а не только физический, что есть Бог… Есть!
Я обрела покой, первый раз за многие прожитые мною в уныние годы. Не ходила в церковь, не читала молитв в оригинале,, нет, я просто осознала, что иначе и быть не может. А история человечества лишь подкрепила фактами мою веру, сделав ее убеждением. Из души вырвался страх и растворился в знаниях, ставших моим жизненным фундаментом. Я заглянула в глаза смерти и поняла, что как не существует ночи и дня, это лишь солнце и луна меняют свое месторасположение, так и нет смерти, как конечного результата. Открытие мира духовного позволило мне не только понять причину моих страхов, но и то, почему раньше я не могла от них избавиться.
Война перестала ужасать, стали понятны причины ее появлений на Земле и даже неизбежность, ибо она лишь способ интеграции одних наций, в другие нации. Жестокий , но соответствующий уровню развития человечества… До поры, ведь сейчас мы уже способны, но не все еще лишь готовы понять и признать самые простые и столь очевидные истины: все мы одинаково приходим сюда и одним и тем же путем покидаем эту планету. У всех у нас одни и те же желания – быть здоровыми, счастливыми, любить и быть любимыми.
Когда-то люди поймут, что Земля – наш общий дом. Земля – родина! Бог един, лишь назван разными именами по вполне понятным причинам. Мы, люди, будем общаться на одном языке, нам нечего будет делить, и, значит, идеология наша будет основана на пацифизме, и мы начнем созидать, подобно Творцу, делая нашу жизнь прекрасной. Да будет так! И, если и нужно будет воевать, то не против кого бы то ни было, а только за! За все самые прекрасные и общечеловеческие идеалы!
Обретая большую духовность, мы привносим в нашу жизнь совершенный смысл. А там, где признается лишь косный материализм, нет этого. И те, кто уходят из жизни, по этой теории – уходят в никуда. «Да, тогда легче переносить потерю, - скажет скептик, - и война станет темой, украшенной огромной надеждой на чудо». Но скептик по сути своей самый легковерный человек, потому что не изучив основательно предмета, по частице его берется судить о целом. А жаль, потому что мир духовный столь же очевиден, как и материальный, только прикоснуться к нему нужно душой! 2001 год