I
В отражении экрана
фасада сад,
зеркала без изъяна
и аромат
апельсина и мяты –
декабрь-март:
листья клена измяты
в лидийский лад.
II
За уральской Гранадой
шальной закат
задремал под осадой
степных палат
так по-детски наивно,
что наугад
выбираешь невинных
и чертишь ад.
III – IV
Так портреты в гостиной,
как Эдгар По
в шифоньере старинном,
живут лет сто,
и рояль у камина
твое пальто
за слова «пианино»
и «все равно»
занесет черной молью
и – в решето,
усмехаясь: «Бе! Молью!»,
мычащим «до»
приведет с нелюбовью
тебя к метро:
«Ну, садись. С хлебом-солью,
чтоб все прошло».
V
Телефонный мой номер
забудь с вином,
мы с тобою не в ссоре,
но лучше сон,
чем «Жизель» в Геликоне;
пустой вагон
знает больше мозолей,
позиций в нем.
VI
Площадь выстлана мелом.
У балюстрад
пятна всполохом белым
вершат парад.
Никого. Ты приехал
и сделал шаг
мне навстречу, но эхом
скользнул назад.
VII
Так бывает лишь с теми,
кто: любит ждать,
не отбрасывать тени
и целовать
взглядом чьи-то колени
и выше стать, –
так бывает лишь с теми,
кому плевать.
VIII
Утолить красноречие,
спуститься в гать,
градус зимнего вечера
сильнее сжать
не придется. Есть женщина.
Ей сыскать
в счета два тебя легче
чем богу мать.
IX
Угол зрения калечит
искомый край
как слова, что не лечат
вдовы вуаль –
не касайся предплечья,
выбирай
между памятью речи
и взгляда вдаль.
X
В отражении экрана
уже январь,
ледяного фонтана
седой хрусталь...
Мне главы от романа
давно не жаль,
он написан обманом
и в нем печаль.
27 декабря 2015 года