Пролит свет вечерний тихо и безвольно,
просто, как редеющий кустарник на ветру,
рукопись забыта где-то в антресоле,
где руины счастья громоздят труху,
там в горизонтали странствий и открытий
линии стремятся, в смятом забытьи,
в инея величье и в слияньи звуков
в фуге и токате слышится «прости».
Так в архитектуре расцветает нежность,
ночь ерошит ветки саду в тишине,
а в кроватке детской дремлет бесконечность,
сладко улыбаясь Богу в полусне.