Я вам случай расскажу.
Значит так: однажды
Я под вечер захожу,
В дом пятиэтажный.
Где хрущевские квартиры,
Темнота, как в кустиках,
В окнах дыры, в стенах дыры,
Слышимость, акустика...
Весь подъезд, естественно,
Туалет общественный.
Доняла меня икота:
Я был выпивши легось.
Тут меня хватает кто-то
И кричит: «Ты к ней, небось?
Ах ты, Катька, ну зараза,
Треугольная любовь!»
И мне два удара разом,
Одним в глаз, другоим в бровь.
Я закончил перекатку,
Встал из лужи, чуть дышу,
Я обиделся за Катьку,
Ту, к которой прихожу.
Но загнул сначала к миру:
Дескать, друг, не угадал.
Я, мол, Катькину квартиру
Тыщу лет бы не видал.
Но пока я так гутарил,
Кто-то сзади подошел
И в крестец меня ударил
Очень даже хорошо.
Я лежал во тьме кромешной,
Может, час, а может, два.
А потом сказал, конечно,
Очень сильные слова.
Вы, сказал, поднаторели
Бить невинных, черт побрал!
Вырвал кран из батареи
И рубашку постирал.
Тут выходит Катерина,
В сотни ватт освещена.
Я к ней – так, мол... два кретина.
Переломлена спина...
Риск для жизни... травма века...
Лужа... брюки индпошив...
Все у нас для человека...
Все от сердца, от души...
Но сказала Катерина
Так, что слышал весь подъезд:
– Ты бы к людям, образина,
С мутных шариков не лез.
Не орал бы здесь про маму,
Кран бы наш не обрывал.
Я за Гришку вышла замуж,
Это он тебя вскрывал.
– Что ты, Катя, едет крыша,
О любви бы, о святом...
Тут на сцену вышел Гриша
С мускулистым животом.
В клубах ядерного дыма
И с отрыжкой жирных щей.
И пошел я быстро мимо.
К Светке. Светка попрощей.