Ты думаешь, я слаб, что не под силу мне
Как встарь, пускаться по морю,
По всем путям и в зной и в стужу следуя
Знаменам победителя?
Силен, силен и выношенный яростью,
И к бою рвется речь моя.
Зачем, наглец, достойный гнева Цезаря,
О собственных ли мерзостях,
О гнусной ли сестре, блуднице лагерной,
Меня неволишь лаяться?
Или о том, как ты мальчишкой с взрослыми
Задремывал в застолице
И, вдруг взмокревши, слышал сзади пьяный хор
"Таласио! Талласио!"
Что побледнел ты, бабень? или шуточки
Меня не взманят все твои Котитины
Оргические идолы,
Невмочь глядеть, как ты, обнявши жертвенник,
По-бабьи вертишь задницей,
Как ты кричишь среди вонючих грузчиков
над тибрскми причалами,
Где барки, ставши в рыжем иле заводей,
С волной ущербной борются!
Я не взойду в харчевни компитальские
К горелым жирным кушаньям, которые запив водицей слизистой,
К жене-толстухе тащишься
И , ненавистный, давишься за счет ее
Горячими колбасами!
Попробуй, возрази, попробуй, вызовись!
А я еще по имени
При всех, блудливый Луций, назову тебя!
Стучи зубами с голоду,
Казнись беспутством братьев, и распухими
Ногами дяди-пьяницы,
И собственной, доступной всем утробою, распроклятой Юпитером
© М.: Моск. рабочий, 1980, Парнас: Антология Античной лирики;
перевод - Михаил Гаспаров