Он сказал:
-У поэтов не бывает отчеств. Поэтому просто: Игорь Иванченко.
Вам не кажется, что давно назрела необходимость создать в
библиотеке литературный клуб? Люди творческие хотят общаться. Я
разговаривал с Николаем Николаевичем Черкасовым, с Виктором Ивановичем Третьяковым, с Ниной Ивановной Дондерфер. Все меня поддерживают. Вы просто предоставите нам помещение и выделите удобное для библиотеки время…
Татьяна Борисовна, заведующая отделом обслуживания, которая
и привела Игоря в методический кабинет, выглядела немного смущенной. Организовать этот клуб предлагалось мне…
- Он такой говорливый,- после ухода нового знакомого со
вздохом сказала Татьяна Борисовна, поправив правой рукой высокую прическу. Ей другая укладка бы не пошла. Ибо все в ней было высоким и рост, и бюст и уровень квалификации. Она ; настоящая заведующая, из тех, кто живет и дышит работой.
-Ах, какой запах! ,; бывало, скажет она, сидя за кафедрой и
вдыхая запах свежевымытого бетонного пола… И пойдет работать!
Я спрятала в стол визитку Игоря. Было это одиннадцать лет
тому назад. И никто не знал, что будет завтра, послезавтра, через год.
За эти годы произошло, конечно, много всяких событий. Я
давно уже не работаю в Центральной городской библиотеке, Татьяна Борисовна вышла на пенсию, а Игорь умер в прошлом году…
Иногда образ его вдруг встает передо мной. И я вспоминаю…
На протянутой визитке с одной стороны белым по синему стихотворение:
Неоспоримый и вечно смертельный
Риск для поэта; быть властью убитым,
Ну а поэт; Бога крестик нательный;
Хочет витать между небом и бытом…
На другой, трехцветной: красно- бело- синей стороне
« Независимый автор Игорь Иванченко. Стрежевой; Юрга; Томск».
Он был, по- моему, очень талантливым и очень беззащитным, неустроенным, несчастным человеком, живущим в своем мире, где поэзия заменила ему постепенно все: семью, устроенный быт, друзей. Одиночка, от которого воротили носы многие. Этакий Достоевский…
А книги его, все одиннадцать сборников, такие красивые, аккуратные, чистые живут теперь своей отдельной жизнью. Говорят, что в библиотеках Томска их много…
- А почему «независимый автор» ? ; полюбопытствовала я тогда, в 2007 году.
- Потому что я принципиально не вступаю в писательские союзы. Меня в Кемерово, после издания первой книги, так унизили и растоптали, что я несколько лет не писал ничего вообще. Спасал только юмор.
Злой, горький и соленый оказался юмор Игоря.
Он подарил несколько книг библиотеке, и бабский улей загудел, почерпнув из книги юмора «Не смешно смеяться не смешно» несколько фривольных двустиший из цикла «Любимая»: « Любимая, слезай с меня. Я кончил», «Любимая, поставь колготки на ночь в угол»… Был ли это Игорь? В какой-то степени, конечно, да. Уязвленный, захлебнувшийся от обид и несправедливостей жизни…
Некоторые библиотекари помнили Ниночку, его жену.
- Как она могла выйти за него? Она вся такая воздушная,
интеллигентная! А он такой… отталкивающий!
И все- таки, Игорь и Нина были счастливы. Несколько лет безоблачно
счастливы, несмотря на перестройку в стране, безденежье и хаос. И родился у них сын Феликс «шалун и егоза»…
С молодой и красивой
женой
Мы живем душа в душу
Как птицы
Цвета снега…
Печалей страницы
За великой Китайской
стеной
И на годы вперед
возлюбя
Сердце вовсе не ведает
страха,
Но тревогой, как
музыкой Баха
Ненароком, да выдаст
себя.
Успокойся же.
Нету причин
Для тревоги.
Взяв наши повадки,
Не мигая, глядит из
кроватки
В мир двух месяцев
отроду сын…
Игорь. Файл 2.
Когда- то и он был маленьким мальчиком…
Почему так часто снится детство?
Не уйти, наверно, никуда
От желанья пристальней вглядеться
В то, что не вернется никогда…
Детство, детство! Выцветший лоскутик
Жизни.(Постепенно из игры
Годы нас выводят…) Как он скуден,
Свет той удивительной поры…
У Игоря много маленьких поэм. «Удивительное место» ; о его детстве.
- Там двухлезвийным ножом рельсов
Разрезан надвое родной полустанок,
Там мы коней гоняем в ночное
И возим сено на волокушах;
…Там у меня за пазухой полно
Набивающих оскомину
Ворованных ранеток;
Там родители за проделки
порют ремнем, ставят на колени
на крупную соль и гречку…
…Там я собираю марки,
спичечные этикетки
И картавлю на букве «р-р-рэ»;
Там бабушкин домик- в пятнах дранки
Еще, как инвалид, не перекособочен;
Там я – в первый и в последний раз-
Курю с пацанами в затяг, но не очень…
Для Игоря «память самой высокой пробы»- десятая школа Юрги
…Все вместила: друзей,
уроки,
Смех и крики и стук
мяча
И любви моей первой
строки;
Школа красного кирпича
Она осталась в памяти, освященная молодой звездой. И где-то там, на пороге ее стояла девочка в бордовом пальтеце…
Детство сошло, как короста с содранных коленей. Юность, связанная с Томском, подарила новые мотивы:
Когда нас alma mater
узаконила
Дипломами
И тек рекой «Агдам»
Оттвистовала юность,
отчарльзтонила
По залам актовым, по
городским садам
В Юрге и в Томске…
И как в воду канула;
Ключи воспоминаний
бьют со дна…
Поэзии магическая
гранула
И женщина любимая одна
Остались мне, как
талисманы редкие
В них звездный свет
И бездны мрак сошлись.
Они спасают,
Если травы едкие
Настаивать не забывает
жизнь..
После окончания института Игорь служил в армии. В двадцати километрах
под Барнаулом стояла их часть.
Юность- гимнастерка
цвета хаки
Карабин ситемы эСКАэС,
Два наряда, кипяток
атаки,
Весточки скучающих
невест…
Игорь. Файл 3.
В двухтысячные у Игоря был выходной комплект: серый пиджак,
пара рубашек и брюк. Его знали продавщицы в магазинах, где он обычно просил
оставить списанные и просроченные продукты для своих котов. Подозреваю, что
трапезу он с котами делил поровну.
А в пору наших добрых отношений я принимала от Игоря
подношения в виде пакетов с замороженной рыбой для моего кота Василия. Этой же
рыбой Игорь баловал и своих неизбалованных котов. Одного кота звали Жижиблем,
второго; не помню. Рыбаком Игорь был страстным и удачливым. Книга
« Страсть», кстати, посвящена не женщинам. Она посвящена рыбалке.
Когда, в двухтысячные, Игорь увлекся участием в международных литературных конкурсах, писательская фортуна повернула к нему свое удивленное, холеное лицо и вопросительно вскинула брови:
- Ты кто? Откуда?
Он становился лауреатом и дипломантом всяческих конкурсов, попадал в шорт- листы и периодически получал приглашения на торжественные вручения грамот и наград.
А коты сидели по неделе и две дома. Ждали хозяина. Игорь оставлял им сухой корм и воду. Кошачий запах стоял в неубранной квартире. Но хозяин приезжал счастливый и жизнь продолжалась!
Порой как белая ворона
Я обитал среди людей.
Живи, душа, светло и
скромно,
И на добро не оскудей…
Всякое было в жизни… Пока была жива мама, Игорю жилось
легче. Он ухаживал за ней, как мог.
Семьей обзавелся в солидном возрасте, а потеряв ее, будто
потерял себя, но продолжал жить всю жизнь чувствами сопричастности, любви,
обиды и печали…
Игорь делал то, что не делают обычно другие поэты. Он посвящал свои стихи людям и городам. Он благодарил всех, кто помогал ему в издании книг. Он устраивал выставки картин «своих художников» Тины Отческой и Константина Фомина в Юрге и в Томске.
Ближе всех других искусств, кроме поэзии, для него была музыка. Потому музыкальными мотивами наполнены многие стихотворения. В них и еврейские мелодии и классическая музыка, чаще всего- голос скрипки; и голос Ларисы Долиной и мелодия Сальватора Адамо «Tomble la neige»
-За окном; сибирской
ночи черное море.
Родственную душу устал
искать в Интернете.
Слушаю музыку
«Падает снег» поет
Адамо Сальваторе,
И этих минут ничего
нет прекрасней на свете…
Игорь. Файл 4.
Печальная любовная лирика Игоря наполнена и страстями и парадоксами и болью…
Любовь к тебе растает, как мираж.
Мне только бы не выдать этой тайны,
Что наши встречи были не случайны
Когда-нибудь, в иных уже мирах…
Пока прощально поднята рука,
Пока тебе печали застят очи,
Мной сходу будет на исходе ночи
Форсирована вечности река…
Век любви бывает и коротким. Иногда любовь= вспышка.
Я хотел ее до дрожи пальцев,
Перехвата горла, тика век….
Я хотел изгнать всех постояльцев
Из души ее. О, человек…
...Все прошло…померкло…облетело
Кончилась недолгая Любовь
И теперь лицо ее и тело
Не волнуют обморочно кровь…
Игорь говорил, что он изобрел любовно-Игореанский календарь.
В нем все было, как в песне Антонова « Я живу от тебя до тебя». Женщина ;любовь всей его жизни, к которой он возвращается всю жизнь.... Мне кажется, что в последние мгновения жизни он думал о ней…
Жизнь беспощадна. Она
и любимых легко разводит
Сколько резких слов и
страданий на нашу разлуку ушло?
В первый раз без тебя
листопад над Юргой хороводит
И нашептывает святое
имя твое мне на ушко…
Все, чего он когда-нибудь желал, осталось в его стихах то ироничным пожеланием «поломать характер генетически несносный»; то, чтобы в Томске появилась мемориальная доска с его именем… ; то, дагерротипом: «Любимая, прости, я был не прав…»
Дверь в его квартиру на пятом этаже напоминала разбитые
пьяными хулиганами двери в общежитиях советских времен. Деревянная, толстая,
щелястая, крашеная светло-коричневой половой краской с вырубленным, а потом
вставленным кое-как замком. Внутри запах, сбивающий с ног.
Говорят, что он упал в ванне, и пролежал там несколько дней,
пока соседи, привыкшие к разным воням, не различили явный запах разлающегося тела и не вызывали полицию. Сердце устало жить.
Так бывает… Так бывает довольно часто. Вот почему пожилые
люди носят при себе сотовые телефоны и оставляют ключи родственникам.
Позвонить было некому. Или не успел…