Досмотр в обшарпанном старом пальто,
Что годы беды и несчастий терпело.
В глазах восхожденье, немое тепло,
Что юностью раньше отчаянно пело.
Сейчас же убитый рассудок в кармане,
А пальцы работой избитые в кровь.
Я помню живой ресторан на бульваре,
Где слепо по клавишам сеял любовь.
Таскать на плечах вместо сладостной музы
Свинцовые думы и красный кирпич.
И правда, ведь хуже из камня обузы
Слыхал лишь победный я вражеский клич.
Мучение совести в слабости наций,
Потери минувшей меж ребер гудок.
Как поезд касается трепетно станций,
Как рядом срывается молча курок.
И я обессилен сердечной рассадой
Несчастий и скорби по Польше родной,
Где жить и играть было сладкой отрадой,
Где я познакомился с милой тобой.
И что-то сжимает, и колет, и ноет,
От каждого вопля и крика болит!
С досадою небо Варшавское кроет
Немецкая совесть, что жадно кипит.
Угрюмые лица в разврате раздолья,
Позволивши быть возвышеньем всего,
Устроив себе в одиночку застолье,
Где гости не смеют едать ничего.
От этого праздника, наглости града,
Что бил по бетонным домам не щадя,
Остались руины, железо да сажа,
А всех тяжелее людская слеза.