Приступ тактильного голода наяву (во сне),
Мерзкая юность, отчаяние расстояния,
Дело не в нас, нет; и в тебе, и во мне
Нежность агнца, обречённого на заклание.
Руки сжимают воздух перед собой,
Сердце сжимает и разжимает мышцу.
Разум даёт иррациональный сбой,
Я не могу не-, ты можешь только злиться.
После недель молчанья — натянутый разговор,
Больно, ужасно больно, я чуть не плачу.
Я же обманщик, мошенник, жулик и вор,
Всё, что я говорю, ничего не значит.
Но я не могу молчать — мне нужно выть или петь,
Я слишком много пожертвовал этим чувствам,
Чтоб различать теперь явственно тьму и свет.
В книжном аду я не Ницше и не Заратустра.
А ты опускаешь руки. О, мой человек,
Ты ненавидишь себя, даже образ в моём сознании.
Мои слова на тебе оставляют кровавый след,
Стрелы твои, мой Себастьян, длиннее всех расстояний
Я бы держал тебя за руки, если б я мог
Их дотронуться, не дать им опуститься.
Даже если на клетке моей замок.
Даже если внутри уже мёртвая птица.
Тысячу раз хочу написать о любви своей,
Тысячу раз её вырезать на коже и под,
Даже если я полный твой антипод,
Даже если не твой, а вовсе ничей.
Нежность, смятенье, тоска, отчаяние и страх,
Чувство неполноценности, духовной нищеты
где-то внутри. А на губах
Нет слова, кроме «ты».