Вот говорят, что "Революция - это ужасно!" Но как я могу согласиться с этим суждением, если (прошу простить эгоизм) появился на свет благодаря революции, которая подняла с насиженных мест и перемешала миллионы людей, изменив их судьбы, уклад жизни.
Отец из Сибири, из Ачинска, мама из села Заколпье - центра Заколпской волости Меленковского уезда*, а судьба познакомила их в подмосковном дачном посёлке Вешняки, куда после Гражданской войны переехали родственники отца, сам же он с семьёй родителей оказался в Москве. Мама тогда уже жила неподалёку от Вешняков в Кузьминках.
Несколько слов о том, как она там оказалась. Её отец (мой дедушка), Зайцев Алексей Васильевич, крестьянствовал, держал лошадей, коров. Одно время служил агентом фирмы "Зингер" - развозил по округе швейные машинки, брался и за другие дела. Где-то в 30-е годы знакомые предупредили, что его включили в списки на "раскулачивание", хотя чужой труд не использовал. Он бросил всё и с женой, Екатериной Феофановной (в девичестве Лачугиной - бабушка всю жизнь гордилась тем, что Лачугины (!) были зажиточнее Зайцевых) и с семерыми (!) детьми уехал из родных мест. Не знаю подробности, но в итоге семья оказалась в Кузьминках, бывшем подмосковном имении князей Голицыных. Здесь в то время уже располагался Всесоюзный институт экспериментальной ветеринарии (ВИЭВ)**, где дедушка (на все руки мастер) устроился работать столяром. Жили очень трудно. По рассказам мамы большая семья сначала ютилась на чердаке Оранжевой*** дачи. Только спустя какое-то время им выделили отдельный деревянный дом в парке, рядом с Серой дачей (через много лет, уже после Войны они переехали в городскую квартиру, деревянный дом не сохранился).
Я родился в Москве, а моя кузьминская история началась именно с этого домика, куда меня увозили на лето. Дом стоял недалеко от главной аллеи парка на небольшом возвышении - "горке", за уступом которой шло понижение до самых прудов. В начале войны на её склоне соорудили бомбоубежище - неглубокую траншею, накрытую накатом из брёвен, внутри скамейки из досок. Когда объявляли воздушную тревогу, жители из близлежащих домов перебирались туда с подушками и одеялами. Взрослые и мы, ребятня, наблюдали в дверной проём как там, где была Москва, в ночном небе скрещивались лучи прожекторов в поисках немецких самолётов, и раздавалась канонада зенитных орудий. Из того времени мне запомнилась одна деталь - напротив бомбоубежища, через дорогу, выделялась водозаборная колонка артезианского колодца. Чтобы набрать воды, нужно было прокрутить огромное железное колесо - такого я больше нигде не встречал. Наверное, это был какой-то "аглицкий" механизм, завезённый ещё в господские времена.
Неподалёку в парке размещались воинские части. По главной аллее парка часто маршировали солдаты, распевая строевые песни. Кстати, о песнях. Здесь я впервые услышал по репродуктору "Вечер на рейде", "В лесу прифронтовом" и другие замечательные лирические песни военных лет. Звучали, конечно, и такие как "Кони сытые бьют копытами!". Метрах в 20-ти за домом, между старыми липами были выкопаны два укрытия (капониры?), в которых, скрытые по башни в земле, стояли два танка. У нас в доме квартировали офицеры. Бабушка перешивала военным шинели. Дедушка корчевал в парке пни от спиленных "для нужд армии" вековых деревьев. Он их откапывал и потом разбивал с помощью клиньев и кувалды на части, пригодные для печки. Это очень тяжёлый труд и, спустя годы, я удивлялся мужской красоте и мощи его рук. Ещё не могу не сказать о том, что до глубокой старости (а они с бабушкой дожили до 98 лет, причём, вместе более 75 лет, и ушли в один год, в одно число с разницей в месяц) он удивлял окружающих "профессорской" внешностью. Этому давали повод его аккуратно подстриженные усы и бородка (как у "всесоюзного старосты" М.И.Калинина), велюровая шляпа и трость с серебряной насечкой - в этом был стиль, и чувствовалась ещё та, дореволюционная закваска. Судя по фото, бабушка в молодости была очень красива. Я её запомнил хлопотливой, бескорыстной и доброй, в отличие от сурового дедушки. Недалеко от дома в сарае у дедушки стоял большой верстак, и было множество столярного инструмента - всю мебель для дома он делал сам и делал очень хорошо.
Ещё шла Война, но немцев уже отбросили от Москвы, и мы вернулись из Меленок, где больше года жили в эвакуации. Упомянутое бомбоубежище потеряло своё прямое назначение и стало местом игр ребятишек. Как-то более взрослые, хулиганистые ребята из соседней Серой дачи, притащили настоящий артиллерийский снаряд большого калибра. Они положили его в разведенный костёр на пустыре (этот участок парка называли "садоводство") в нескольких десятках метров от нашего укрытия, из которого мы наблюдали, как через некоторое время прогремел мощный взрыв. Потом мы собирали большие, ещё тёплые рваные куски железа - осколки снаряда. Эти же ребята мастерили "поджиги" - самодельные пистолеты, каждый из которых представлял собой металлическую трубку с пропилом и сплющенным одним концом, прикрученную проволокой к деревянной ручке. Внутрь трубки засыпали порох и поджигали через пропил (пороха из патронов было в избытке). Часто они взрывались в руках.
Однажды к нам в дом постучался пленный немец (их отпускали на приработок) и предложил нарисованный им маслом на косом спиле ствола берёзы зимний пейзаж в красных тонах (в духе модного в 19 веке Ю.Клевера). На пальце у него красовалось толстое золотое кольцо (это у пленного!). На предложение бабушки продать, ответил, что кольцо не снимается. Ненависти к нему мы не испытывали.
Со временем накат из брёвен разобрали, и на месте бомбоубежища образовалась большая песочница (почва здесь песчаная) и "горка", скорее, углубление на склоне небольшой возвышенности, стала окончательно средой обитания окрестных мальчишек.
Игрушки делали сами. Мой дружок, Павлик, мастерил из дерева самолёты с вращающимися пропеллерами, и ещё парусники. Он научил меня вырезать корпус кораблика из куска толстой сосновой коры и оснащать его мачтами и бумажными парусами - запускали мы их неподалёку на круглом "Карасином" пруду. Этот пруд памятен ещё тем, что, однажды, недалеко от него в парке появился огромный лось. Местные жители загнали его в воду и, после изнурительной "охоты", он стал их добычей. Все любопытствующие и мы, мальчишки, наблюдали за этим.
Так вот, волей случая, только у меня оказалась "настоящая" игрушечная красная машина. Двухместная, с открытым верхом, с длинным капотом, открывающимся багажником (в нём размещался заводной механизм) и, главное, с управляемыми рулём передними колёсами. Я ей очень дорожил (мама сказала, что это подарок ушедшего на фронт отца, но позже узнал, что её купила она). Иногда, по просьбе, выносил её играть с мальчишками на "горку", но не часто и ко мне, за мою "жадность", прилипло не очень благозвучное прозвище. Мой детский мир не ограничивался только "горкой". В него входил весь Кузьминский парк (один из крупнейших в Европе) с каскадом прудов, горбатыми мостиками, грифонами у ажурных ворот усадьбы, чугунными львами на ограде. Две Клодтовские скульптурные группы укротителей коней (повторение тех, что на Аничковом мосту в Ленинграде) украшали и украшают Музыкальный павильона Конного двора (арх. Жилярди - читал, что о нём есть во многих мировых справочниках).
Не могу не упомянуть, что освоению парка способствовала одна наша подвижная игра, название и "культура" которой сегодня утрачены. Нужно было где-то найти тяжёлый металлический диск как можно большего диаметра (и находили - то ли от грузовиков, то ли от танков), изготовить поводок из толстой проволоки, с загнутой, как у кочерги, ручкой и с крючком-вилкой на конце. Начинали катить диск, подхватывали его этим крючком и толкали. Чтобы он продолжал катиться и не упал, нужно было бежать с определённой скоростью, а диск издавал при этом мелодичный звук. И вот с такой "кинематической парой", описания которой нет ни в одном техническом справочнике, можно было пробегать по дорожкам парка значительные расстояния, например, вокруг Большого пруда. Наверное, движение и звук имитировали поездку на машине.
В то время я, конечно, не осознавал, что мне повезло расти среди такой гармоничной красоты, но, подспудно, это откладывало отпечаток на моё мировосприятие. Сейчас я бы назвал то время - счастливое детство! И это несмотря на трудности: мама работала в Москве, скудное питание - бабушка часто готовила постные щи из крапивы, свекольной ботвы, редко - ржаные коржики. Правда, ради молока для детей, держали козу с огромными закрученными рогами, которую звали Дорка. Был у нас ещё общий любимец, замечательный белый чистопородный шпиц Дружок. Попал он к нам, помнится, от кого-то из профессуры ВИЭВа (круг общения был тесен, все знали друг друга). Он обладал замечательной особенностью - понятным только ему способом узнавал, когда мама приедет автобусом из Москвы и бежал встречать её на конечную остановку. Автобусы были допотопными - дверь у них открывалась с места водителя через систему рычагов.
И вот, последнее, что хотелось сказать о том времени - о тишине. Наш мир был погружён не в шумливую, "неупорядоченную" тишину леса, а в некую "благородную" тишину парка, когда все посторонние звуки мягко приглушаются кронами великолепных деревьев (пришло на ум сравнение обычной и уникальной скрипок - они и звучат, и даже молчат по-разному).
Эти, дорогие для меня, воспоминания детских предвоенных и военных лет, проведённых в Кузьминском парке, можно продолжать и продолжать****...
Любое повествование должно связываться какой-то главной мыслью и заканчиваться неким обобщением. Вспоминая биографические и бытовые детали прошлого, я особо не задумывался над этим (они меня греют сами по себе). Но, подводя итог, хотел повторить, что мы жили в замечательном месте и в замечательное время. Хоть Война была далеко, мы видели её проявления. Я ждал, что она кончится, вернётся отец и всё будет хорошо. Осознание того, что "Наше дело правое!", нет, не в детстве, а позже пришло и осталось в нас. Кто-то усмехнётся и спросит, а что в то время было замечательного-то? Люди старшего поколения знают ответ. Так, из дедушкиных семерых детей только один всё же сумел получить высшее образование, а из семерых внуков - уже пятеро. А если бы не Революция...
Сейчас жизненные ориентиры переменились, но те, кому есть с чем сравнивать, вспоминают "наши" годы как лучшие. В подтверждение, хочу привести один пример.
Недавно в Московском Манеже прошла выставка картин 20-40-х годов под названием "Социалистический романтизм" (в пику привычному понятию "реализм"). Более того, её рабочее название "Мы наш, мы новый миф (а не "мир") построим". Организаторы, то ли чувствуя тягу людей к советскому прошлому, то ли из желания в очередной раз его "заклеймить", собрали в подвальных (не основных) залах Манежа 80 картин известных советских художников. В названии и в своих аннотациях к самой выставке и её разделам они навязчиво, выказывая своё профессиональное неприятие того времени, проводили одну мысль. Они старались убедить посетителей, что это умышленно упрощённое, для лучшего понимания простым человеком, лакировочное, идеологизированное , агитационное искусство. Что оно было предназначено внушать необразованным массам, испытывающим естественную тягу к прекрасному, "примитивные, несбыточные, мифические" идеи социализма о всеобщем равенстве, радости труда, физическом и духовном здоровье, замалчивая, при этом, вопрос о том, кто и что пробудило эту тягу в "необразованных массах"? И ещё, они сетовали, что в те годы реализм заменил собой наш "главный вклад в мировую культуру 20 столетия" - авангард (Малевич и т.п.). Но отчего-то посетители не очень поддавались этим увещеваниям. Противовесом усилиям современных толкователей искусства служила толстенная, потрёпанная книга отзывов, заполненная сотнями записей, основная мысль которых: "Эта выставка для нас - глоток свежего воздуха!". А вы ещё спрашиваете: "Что в то время было замечательного?"Кстати, я не против "авангарда", но всему своё место, время и мера.
Предыстория семьи, военное детство, дворянская усадьба, взгляд на советское искусство 20-40-х - все эти фрагменты, казалось бы, не очень связаны между собой и в чём-то кажутся противоречивыми. Но мы знаем, что между всеми, и материальными, и духовными, сторонами жизни существует глубинная причинно-следственная связь. Основы для понимания этого начали формироваться, наверное, уже в те годы, как и представления о значении в жизни таких понятий, как красота и справедливость.
_____
Примечания:
* теперь это Гусь-Хрустальный район Владимирской области
** ВИЭВ был эвакуирован из Петрограда в Кузьминки в 1918 году по личному распоряжению Ленина.
*** Оранжевая, Розовая, Серая (теперь музей Пустовского) дачи входят в комплекс усадьбы Кузьминки и находятся под охраной государства.
**** стихи по теме:
http://www.stihi.ru/2007/04/30-923
http://www.stihi.ru/2014/10/26/3199
http://www.stihi.ru/2014/10/29/3122
http://www.stihi.ru/2012/11/29/3787
05.01.16.
Ил. - Кузьминки, парк, Флигель садовника,1797г. («Серая дача»).
Наш дом был рядом справа, а "горка" ближе к переднему плану, ниже обреза рамки (фото авт.). На приложенной фотографии дедушка и бабушка, примерно, 1910 год.