Чуждая птица с осиротелым нутром,
крылья раскинув, бьёт собой ломкий воздух.
Я замираю. В груди моей метроном
нервно считает пульс, взлетающий к звёздам.
В синей пучине холода и облаков
мы с этой птицей стали целым, единым:
я часть неё, и нам этот приступ не нов.
Перья седых облаков стали периной
Небо качает её, лелеет как дочь;
птица качает меня в корпусном теле;
--
Там на земле города ускользали прочь,
и провода на прощанье нам гудели.