Светлой памяти Василия Годулько -
Поэта из деревни Федьковичи
Знаю, опять будут сплетни…
Василий Годулько.
Мы пьем из круглых чашек лето,
Ты в сердце вслушайся мое…
Павел Васильев.
Разве ты не слышишь воя?
Слава Богу, что нас двое!
В этот черный страшный час,
Слава Богу, двое нас.
Сергей Клычков.
1
Злу потакая, ночь пошла на дело…
И по ступеням, тихо, в час ночной,
Крадется, лгунья... То пора приспела
Круг очертить, втянуть в истошный вой.
Куда бросаться, биться, звать до хрипа?
Что прятать в переполненный тайник?
Стихи с надрывом?
Душу? Стоны? Всхлипы?
Беспечный смех или безмолвный крик?
И сердце где-то в пятках… А в грудине
Колотит страх и кожу в клочья рвет.
За дверью – там, на лестнице, в корзине
Исчадья ада: зеркало и кот.
Кто их принес? Оставил мне и скрылся,
Вот так же тихо, по ступеням, прочь…
А может, это сон? И кот приснился?
И зеркало не билось в эту ночь?
И не вонзались мне осколки в душу…
В глаза… язык… и безымянный перст.
Сейчас солгу. Продам. Убью. Нарушу.
Сорву икону. Потеряю крест.
Поверю в то, что ложь неотвратима.
Печаль сожгу под откровенный смех.
Пройду, не глядя, нагло, мимо, мимо
Стихов-скитальцев, пустошей и вех.
Кто остановит? Вытолкнет из круга?
Кто оплеуху даст, да так – чтоб с ног.
Кого просить? Призвать какого друга
На ярмарку раскрашенных дорог.
Какую выбрать? Изначально… Чтобы
Предугадать – где выход, где тупик.
Иду в обход рядов, торгов, надгробий.
И вот – обрыв и пропасть…
Страшный миг!
Закрыть глаза… А дальше?..
Вспомни!.. Что ж ты?
Зима, трамплин… И время тоже вспять.
Паденье, смерть…
В ресницах стынут звезды.
Пусть!.. Лишь бы не больничная кровать.
Что слышу я?.. – «Да мы еще не жили!
А коль начнем, взыграют небеса.
Полюбим, как вовеки не любили.
Напишем – станут книгой словеса…»
Какая дерзость! Кем тот вызов брошен?
По край наполнен:
«Что ж меня не пьешь?»
Иду налево, слышу: «Путь твой ложен».
Направо… Слышу:
«Брось, все та же ложь!»
Слова влекут… Их отсвет ярко красен,
Так безрассудно смел и даровит!
Я пью взахлеб из сокровенных брашен
Хмель откровений, песен и обид.
Ах, Пашка – самый летний из поэтов!
Есенинская стать, кабацкий гость…
Ты – лето, Пашка. Я ведь тоже – лето,
И та же кровь во мне, и та же злость.
Злость яростного солнца!
Злость на голод,
Высокомерье крапленых тузов,
На умолчанье, на келейный холод
Душ фарисейских… На стихи без слов.
Стихи без слов… И не бывает горше!
Страшнее не бывает и больней.
Сродни тому, как море сетью морщат,
И собирают на погост гостей.
Стихи без слов… Жестоко и нелепо.
Кому они нужны? Как с ними жить?
Колодец без воды и стол без хлеба.
Игла, в которую не вдернуть нить.
Не сшить знамен из деревенских ситцев,
Не выпить лета, не сложить снопов.
И не спасти Наталье Пашку-принца,
А с ним – не счесть еще лихих голов.
Не убежать, не снять чужую кожу,
За дверь не выгнать мерзкого кота.
Осталось только выловить калошу
Из старого заросшего пруда.
Нет в дни ненастья обуви надежней,
Нет безотказней, мягче и теплей.
В ней – и в острог,
и в церковь, знаю, можно
Калоша – друг бродяг и звонарей.