Звучал орган, и боль стиралась в крошево,
И пятилась испуганная тьма.
Ты мне сказал тогда «всего хорошего»,
Метнув, как копья, острые слова.
С тех пор вокруг меня сверкают молнии,
И страх берет свой призрачный реванш.
Захлебываясь горестным безмолвием,
Оправдываю собственную фальшь,
Простить пытаюсь то, что не прощается,
Ищу спасенья там, где сплошь враги.
И как назло январь все не кончается,
И беспокоят старые долги.
В руках судьбы, усталой и надломленной,
Изнемогая от душевных ран,
Я стала вдруг заложницей Бетховена.
Звучал под синим куполом орган.
И все стихи, что были не написаны,
Вдруг расцвели в скрижалях бытия.
И жизнь текла, и наполнялась смыслами,
И был январь. И музыка. И я.