У Машки дом не прибран, не ухожен.
"Лентяйка-баба!" – всяк в деревне скажет.
Не надо, мол, совсем уж лезть из кожи,
Чтоб стёкла отскоблить хотя б от сажи.
И дворик свой держать в приличном виде
Конечно тяжко, но совсем не пытка.
Здоровьем бог старуху не обидел,
А лень насыпал, кажется, с избытком.
И вредный нрав добавил ей в придачу.
СклочнЕе бабы и искать не нужно!
Соседки часто рады посудачить:
"СлыхАли? Машка вновь побила мужа!"
А дед Петро в жене души не чаял:
"Моя Манюня – ласковей овечки."
А на усмешки кратко отвечая,
Шутил, прикрыв синяк: "Свалился с печки."
Его любили, всюду были рады –
Улыбчив, тих, всегда помочь готовый.
В деревне нет такой, пожалуй, хаты,
Не знавшей рук мозолистых Петровых.
Казалось, всё умеет он на свете –
И сложит печь, и с крышей разберётся.
Упал забор? Зовите деда Петю.
Колодец нужен? Будете с колодцем!
Петро придёт, покурит у порога.
Объём работ прикинет. Вновь закурит:
"Как для Манюни сделаю, ей-богу,
А у Манюни всё всегда в ажуре!"
До денег мастер вовсе был не падок.
Ценил свой труд задёшево и робко:
"А, сколько дашь – яички, зелень с грядок,
Само собой, пока тружусь, похлёбку."
Поесть любил, присядет – рюмку клюнет,
Похвалит суп, попросит дополненья:
"Не хуже суп, чем у моей Манюни!
Нальёшь с собою? Жёнке… для сравненья…"
Когда темнело, выпив наспех чая,
Не ждал, когда луна вверху повиснет,
Спешил домой: "Манюня там скучает,
И в банке суп, боюсь, ещё закиснет.
Приду с утра."
Но не пришёл однажды...
Ведь жизнь – тире... Совсем не многоточье...
Старуха-смерть придёт с косой за каждым.
За ним пришла во сне безлунной ночью.
С Петро простились, в церковке отпели.
Вдова – без слёз. Не распустила нюни.
Но знают все, что после две недели
В подушку выла вздорная Манюня.