Аполлон Николаевич Майков
(1821–1897).
Последние язычники.
Когда в челе своих дружин
Увидел Крест Животворящий
Из Царской ставки Константин
И пал пред Господом, молящий, –
Смутились старые вожди,
Столпы языческого мира...
Они, с отчаяньем в груди,
Встают с одра, встают от пира,
Бегут к Царю, вопят: "О Царь!
Ты губишь все – свою державу,
И государство, и алтарь,
И вечный Рим, и предков славу!
Пред кем ты пал? Ведь то рабы!
И их ты слушаешь, владыко!
И утверждаешь царств судьбы
На их ты проповеди дикой!
Верь прозорливости отцов!
Их распинать и жечь их надо!
Не медли, Царь, скорей оков!
Безумна милость и пощада!"
Но не внимал им Константин,
Виденьем свыше озаренный,
И поднял стяг своих дружин,
Крестом Господним осененный.
В негодованьи цепь с орлом
Трибуны с плеч своих сорвали,
И шумно в груды пред Царем
Свое оружье побросали –
И разошлися...
Победил
К Христу прибегший Император!
И пред Распятым преклонил
Свои колена триумфатор.
И повелел по городам
С сынов Христа снимать оковы,
И строить стал за храмом храм,
И словеса читать Христовы.
Трибуны старые в домах
Сидели, злобно ожидая,
Как, потрясенная, во прах
Падет Империя родная.
Они сбирались в древний храм
Со всех концов на годовщину
Молиться дедовским богам.
Пророча гибель Константину.
Но время шло. Их круг редел,
И гасли старцы друг за другом...
А над вселенной Крест горел,
Как солнца луч над вешним лугом.
Осталось двое только их.
Храня обет, друг другу данный,
Они во храм богов своих
Сошлися, розами венчанны.
Зарос и треснул старый храм;
Кумир поверженный валялся;
Из окон храма их очам
Константинополь открывался:
Синел Эвксин, блестел Босфор;
Вздымались куполы цветные;
Там – на Вселенский шли Собор
Ерархи, иноки святые;
Там – колесницы, корабли...
Под твердью неба голубою
Сливался благовест вдали
С победной воинской трубою...
Смотрели молча старики
На эту роскошь новой славы,
Полны завистливой тоски,
Стыдясь промолвить: "Мы не правы".
Давно уж в мире без утех
Свой век они влачили оба;
Давно смешна была для всех
Тупая, старческая злоба...
Они глядят – и ждет их взор:
Эвксин на город не прорвется ль?
Из-за морей нейдет ли мор?
Кругом земля не пошатнется ль?
Глядят, не встанет ли кумир...
Но олимпиец, грудью в прахе,
Лежит недвижим, нем и сир,
Как труп пред палачом на плахе.
Проклятья самые мертвы
У них в устах... лишь льются слезы,
И старцы с дряхлой головы
Снимают молча плющ и розы...
Ушли... Распятие в пути
На перекрестке их встречает...
Но нет! не поняли они,
Что Божий Сын и их прощает.
1857