(Продолжение. Начало см. в папке "ПОЕЗДКА В ДРУСКИНИНКАЙ С ОТЦОМ ВИТАЛИЕМ БОРОВЫМ").
10. ПОЕЗДКА В ДРУСКИНИНКАЙ С ОТЦОМ ВИТАЛИЕМ БОРОВЫМ. ПЯТНИЦКАЯ ЦЕРКОВЬ.
С уверенностью старожила отец Виталий вёл нас по старым улочкам Вильнюса. Город уже окончательно проснулся. На бульварах появились юные мамы, бабушки и няни с колясками, колокола звали на утреннюю службу, поливальные машины аккуратно, объезжая прохожих, делали свое дело. Промытая брусчатка сияла, дробя и умножая гранями солнце, дома, прохожих…
Приятно и весело было идти за батюшкой. Он с воодушевлением опять рассказывал о своей семинарской жизни в Вильно, успевая попутно вставлять реплики по поводу знакомых храмов и зданий. Светлая радость, охватившая его, передавалась и нам. Она и сейчас через тридцать лет после этой прогулки скрашивает наши воспоминания.
«А вот здесь я….», «Вот в этом переулке…» - всё чаще звучало из уст батюшки...
Тщетны были мои попытки хоть что-то зафиксировать в блокноте по дороге, как и мои попытки запомнить «самое важное». Отец Виталий над этим только посмеивался…
В конце - концов, измучив себя ответственностью перед историей, я сдалась и отпустила ситуацию «на волю Божию»… Лучше ничего и нельзя было придумать – невозможно рассматривать близкого человека под микроскопом, его надо просто любить и быть благодарным за то, что можешь быть рядом с ним в минуты его светлой радости…
Иногда я думаю, что такая долгая остановка нашего поезда в Вильнюсе, была предусмотрена Господом специально для того, чтобы отец Виталий мог в последний раз в жизни побывать в местах своей юности и согреть этим свое многострадальное сердце.
Ведь в жизни не бывает ничего случайного для верующего человека. Звонок матушки Галины к нам с просьбой взять отца Виталия в отпуск, невозможность для семидесятилетнего батюшки проживания в палатках на Хопре, вовремя подвернувшееся предложение иеромонаха Иринарха о поездке в Друскининкай, отчаянное состояние здоровья отца Виталия, требовавшее отдыха и особого ухода после многих лет работы без передышки…
Всё, всё как-то сошлось одновременно в одном фокусе или совпало в заветной точке и вывело нас всех на эту поездку. Отца Виталия по указанным мною причинам, Иринарха – для обретения истинного покаяния по мучающему его вопросу (см. в рассказе №1 «Тайный монах Иринарх») – именно после общения с о. Виталием он обрёл душевное спокойствие, а нас с мужем – для обретения дорогого друга, наставника и крёстного отца нашей младшей дочери Христины, рождение которой предсказал отец Виталий ещё в Друскининкае («она вам ещё много радости подарит!» )…
За разговорами и воспоминаниями мы подошли к Пятницкой церкви.
Церковь Параскевы Пятницы - Пятницкая церковь - это первый каменный христианский храм Вильнюса был построен первой супругой великого князя Литовского Альгирдаса витебской княжной Марией Ярославной. В нем Петр Великий отслужил благодарственный молебен Господу за победу над шведским королем Карлом XII и крестил прадеда А.С. Пушкина. Храм неоднократно горел и восстанавливался.
Отец Виталий перекрестился и несколько минут стоял, молча, творя молитву и предаваясь воспоминаниям. Наконец, он повернулся к нам и, преодолевая волнение, улыбнувшись, изрёк: « Когда-нибудь эта церковь будет известна не только тем, что в ней Пётр Первый крестил прадеда Александра Пушкина – Ганнибала, о чём свидетельствует памятная доска, но и тем, что в ней в 1943 году венчались Виталий Боровой и Галина Крускоп, о чём будет свидетельствовать новая доска!» И батюшка рассказал их с Галенькой (так он всегда называл матушку Галину Валентиновну) историю.
После возвращения из Варшавского университета, где он учился на теологическом (богословском православном) факультете в течение четырех лет (возвращение в 1939 г. было вынужденное – в связи с оккупацией Польши фашистской Германией), Виталий Боровой в том же году начал преподавать в деревенской школе белорусский и русский языки и историю белорусской и русской литературы. (Он говорил «в родных местах», но не уточнял, где – в Нестеровке или в Парафьяново). Среди его учениц была одна, глаза которой он не мог забыть до самой смерти. Но соединить свою судьбу с этой девушкой Виталию не удалось. В 1941 г. школа была закрыта и он сначала служил в Ситцевском храме псаломщиком, а потом уехал в Минск, где по благословению архиепископа он стал его секретарем. Это было время немецкой оккупации, когда работоспособную молодёжь угоняли в Германию. Однажды ему бросилась в ноги мать Галеньки Крускоп: «Виталий, спасите мою дочь, её угоняют в Германию! Женитесь на ней!» Не буду даже предполагать, чего стоило отцу Виталию дать согласие на этот брак, но он не мог не ответить на этот призыв о помощи. Так они с Галенькой поженились.
Понятно, что отношения их складывались сложно, к тому же, Галенька была почти на 10 лет моложе его. Ей, дочери латышского профессора, было сложно приноровиться к жизни с человеком, которого, она, безусловно, любила (и отец Виталий часто свидетельствовал об этом), но привычная жизнь ее была совсем иной прежде. Отец Виталий так говорил о Галеньке: « Я с той минуты никогда не изменил Галеньке даже в мыслях. Но глаза той моей ученицы не забуду никогда. А Галеньке я благодарен за Славика и за то, что она была мне поддержкой в самые трудные минуты моей жизни, она никогда меня не предавала и даже несколько раз спасала мне жизнь. И она никогда мне не досаждала и не лезла в мои дела, как это часто делают некоторые «матушки».
Отец Виталий и Галенька обвенчались в 1943 году в Вильно (Вильнюсе) в храме Параскевы Пятницы (Пятницкая церковь).
В моих дневниковых записях (в друскининкайской тетрадке) есть запись (со слов отца Виталия), что обвенчал их преподаватель (ректор - примечание Ир.Каховской Калитиной) Вильнюсской семинарии их священник Иосиф Дзичковский.
Как отец Виталий оказался в Вильнюсе (Вильно) в это время, я могу только догадываться. Одна из версий такова: отец Виталий мог быть направлен от Минской консистории на Виленские пастырские курсы 1943-1944 гг., где преподавателем был отец Иосиф Дзичковский. А почему Пятницкая церковь была выбрана для венчания, я тоже не знаю. Ведь священник Иосиф Дзичковский был настоятелем Пречистенского собора с середины тридцатых годов… а, может быть, в то время уже и не был, это еще предстоит расследовать.
А отец Виталий, стоя перед Пятницким храмом , рассказал нам и о том, как они с Галенькой в 1944 г. чуть не погибли при отступлении оккупантов, которые собирались депортировать в Германию белорусское высшее духовенство и отца Виталия с женой, как епархиального секретаря епископа, к тому времени ставшего уже митрополитом, кажется. Они с Галенькой и архиереями ехали с немцами в одном поезде, на остановках им выходить запрещалось.
Но Галенька была беременна и имела определенные нужды всех беременных женщин, поэтому когда поезд внезапно остановился в Гродно, они сошли никем не замеченные, но попали в облаву на вокзале.В это время немцы хватали евреев и тут же их расстреливали рядом с вокзалом.
Виталий Боровой вступился за совсем юную девушку и этим обратил на себя внимание...
Они с Галенькой сидели прямо на холодном полу вокзала, несмотря на позднюю осень. Через некоторое время к ним подошёл наряд гитлер-югенд (отец Виталий говорил, что и воевали в это время, под конец войны, в основном, юнцы, т.к. Германия исчерпала запас своих военных кадров).
Эти фашистские молодчики приметили орлиный нос отца Виталия, наставили на него автоматы и с вопросом «Jude?» хотели вывести его с вокзала и расстрелять. Понятно, какая судьба ждала бы и Галеньку… Виталий сказал, что он – православный богослов и учился в Варшавском университете на теологическом факультете. Они с женой отстали от эшелона.
Юнцы позвали своего начальника – эсэсовца. Пришёл вполне себе интеллигентный немец, в обычной жизни, вероятно, ничем не напоминающий эсэсовца. Он, усмехнувшись на орлиный профиль Виталия, произнёс: "Сейчас проверим - врёшь ты или нет! У нас есть выпускник Варшавского университета." Он распорядился позвать своего сослуживца. Галенька, рыдая, стала умолять эсэсовца отпустить мужа.
Вскоре пришёл холёный голубоглазый блондин необыкновенной красоты и стал недоверчиво расспрашивать Виталия о преподавателях и дисциплинах, которые они вели.
Отец Виталий потом отмечал, что в какой-то момент немец понял - ему не в чем подозревать его, а спрашивал уже из любопытства. Виталий назвал всех своих преподавателей. В том числе и архимандрита Григория Перадзе – своего любимого преподавателя патрологии. Если эсэсовец знал о судьбе своих преподавателей, то это упоминание должно бы было расположить его к окончательному доверию. Потому что к тому времени этот святой человек уже погиб в Освенциме и ни один агент не назвал бы его, чтобы не накликать беду на свою голову.
Немец посмотрел на беременную Галеньку, на отца Виталия и скомандовал: «Этого человека не трогать!» и велел готовиться Виталию с Галенькой к отправке в Германию.
Однако, началась бомбёжка – наступали советские войска, бомбы рвались совсем рядом, оцепление вокзала было повреждено… Виталий с Галенькой выбежали наружу и под бомбами подались, куда глаза глядят.
Батюшка рассказывал, что они шли с Галенькой под бомбами, взявшись за руки по центру улицы, не укрываясь (самый большой ужас они уже пережили), т.к. на их глазах бомбы и снаряды попадали в дома, они держались подальше от строений, чтобы не быть погребенными заживо под обломками. Им казалось, что они недосягаемы для советских снарядов.
Наконец бомбёжка закончилась. Фашисты спешно грузились в машины и вагоны, убегая... На них с Галей никто не обращал внимания.
Они нашли подвал в полуразрушенном доме, где и переждали до утра.
Я спрашивала отца Виталия: «Как же Галеньке беременной было страшно, наверное?» Ответ был неожиданным: «Она такого страху натерпелась с эсэсовцами, что мы на бомбёжку вообще внимания не обращали (!) Надо было спрятаться от преследования, если таковое последует. Я только Бога молил, чтобы она не родила раньше времени, ведь помощь ей некому было оказать!»
Вернувшись в Нестеровку, они обнаружили пожарище на месте дома Боровых, осталась только самая нижняя ступенька крыльца - мельничный жернов.
При отступлении фашисты сжигали свои документы и архивы, в огонь случайно попали снаряды и подожгли дом Боровых, в котором раньше стояли на постое немцы. Мама Виталия жила у чужих людей…
Они вернулись в Минск к родным Галеньки.
Той же осенью в конце октября (29) Виталий Боровой был рукоположен во диакона, а на десятый день - во иерея (1 ноября).
После рукоположения отец Виталий получил своё первое назначение в сане иерея - он стал настоятелем Петропавловского храма г. Гомель.
...Через много лет, в «перестройку», сын отца Виталия – Ростислав Витальевич, повез отца в свой недавно купленный домишко в пригороде Минска. Заехали в Нестеровку, которую было не узнать.
На месте домов было чисто поле – васильки, ромашки и колосья какие-то. Отец Виталий стал искать хоть какие-нибудь следы своего дома в поле и набрёл на мельничный жернов… он был когда-то первой ступенькой крыльца их дома…