Что мне привкус цинка и горечи едкой во рту,
Незаметно считаю секунды через одну до ста.
За тебя без тени сомнений и сожалений умру,
Ты пытаешься мне улыбнуться, но боль искажает уста.
И в незримой борьбе ты стремишься её подчинить,
Но безжалостно время ускорило стрелки часов.
Можно ль тело твоё, измождённое, больше любить...
И святую твою красоту, для которой не хватит слов...
Не звенит больше голос. Наполнен глухой тоской.
Меня душит бессилие. Рвёт изнутри на куски.
Будет две панихиды этой апрельской зимой.
Как Орфей, отправлюсь на край гробовой доски.
Пусть мне Бог даст ответ всего на один вопрос:
Как свершается выбор, кого отправлять за грань?
Все молитвы разбились о стёкла погасших звёзд,
Небосводом новым твоим стала белая ткань.