Коты, склубившись, спят у печки, сопят, тихонечко фурча,
Они мечтают, чтобы вечно еда в тарелках их была
И чтобы не простая каша, а добрый мяска ждал кусок,
А рядом рыбка прямо с речки и, чтоб стояло молоко.
Они о мышках не мечтают, хотя те толпами снуют
И за стенами стадом ходят, и вечно ночью всё грызут,
В трех метрах птичка будет прыгать, но кот не дунет даже в ус,
Поскольку дома к батарее прижал он уши, хвост и пусть.
Не зря он сладко-сладко дремлет, ведь знает, что не пропадет:
«Сейчас хозяюшка наверно тарелку с пола подберет…
Ну а пока склублюсь получше, пушистой лапой спрячу нос,
А птичка – мышь с ней, с печкой лучше, тут даже не стоит вопрос.
Тарелка снова приземлилась, в ней каша и какой-то хлеб,
Причем вчерашний, ну и что же, я кот ведь, а не человек…
Поем и это, а попозже, когда на кухне загремят,
Я лапой дверку приоткрою и буду сладкий делать взгляд…
Начну мурчать как можно громче, когтить коленку чью-нибудь,
А если это не поможет, хвостом пробью к обеду путь.
Тут главное успеть исчезнуть за креслом или за столом,
Чтобы рассерженно за холку за дверь меня не пнули вон…»
И снова дремлет кот у печки, а с ним еще таких же семь,
Они мечтают очень редко, им делать это просто лень.
Но если рыбой вдруг запахнет, они все сразу тут как тут,
Как будто вовсе и не спали, коль рыбу жарят – не досуг.
И так живут коты до лета, про лето – то отдельный стих,
Сейчас зима, перо поэта склубилось в рифмах шерстяных.
Котам не так уж много надо, кот не такой как человек –
Ему всё время что-то надо, коту – покушать и ночлег.