Есть кодекс прав несовершеннолетних:
Крик, драка, бег по краю крыш, прыжки,
Игра с дождём, плесканье в лужах летних,
Порт из камней, из грязи – пирожки…
Даниил Андреев
1.
Дом двухэтажный наш на Карла Маркса,
верх деревянный и кирпичный низ.
Где б я не жил, и чем не занимался,
он снится мне, зовёт меня: «Вернись!»
И память оживляет дорогое,
как не бывало трёх десятков лет:
вновь машет мне приветливо рукою
из голубятни фронтовик-сосед.
И пацаны зовут меня «на улку»,
и я бегу к друзьям своим, бегу,
забыв про арифметику-науку
и времени кромешную пургу.
2.
Меж тротуаром и проезжей частью –
то тополя, то клёны, то газон.
По нашей улице машины шли не часто,
в день – пара «жигулёнков» да ГАЗон.
И мы играли на «проезжей части»
в «Чижа», в футбол, в индейцев, в «Сталинград»,
формировали воинские части
из листьев, что насыпал листопад.
Лист тополиный – стойкий был солдатик,
когда его в игрушечном бою
навылет били пульки из рогаток,
он всё стоял – за Родину свою.
3.
А рядом – за забором - пилорама,
мир заповедных сказок и легенд.
Туда не разрешала лазать мама,
но – «контрразведки преданный агент»,
однажды я проник туда, и в «штабе»
так доложил: сосны огромный ствол
пилили мужики и доски в штабель
сложили, и потом пошли за стол,
там в домино играли, пили пиво,
один меня засёк, но я удрал
пока он рукавицею крапиву
срывал и вслед мне страшно хохотал!
4.
Еще я помню, бабушки ходили
с корзинками меж клёнов поутру,
грибы там - шампиньоны - находили,
как будто мы не в городе, - в бору.
Еще была немая там Галина
и дедушка по прозвищу Юю,
семья его в огне погибла, и на
другое утро проклял он свою
жизнь, навсегда лишившись дара речи,
«Юю! Юю!» – мог только говорить.
Зря врут о том, что время раны лечит:
мне не забыть,
что смел его дразнить!
5.
Был пулемёт «Максим» - как настоящий!-
с работы папка мне его принёс.
Он из подъезда кем-то был утащен,
я, безоружный, столько пролил слёз!
Но помню, как лупил по батареям,
половником, чтоб вызвали «ноль-два»,
когда отец вдруг становился зверем,
Средь ночи заявляясь, «жив едва».
А после мама снова вышла замуж,
И по-другому зажила семья.
Всё понимаю, я отец и сам уж,
дай Бог, чтоб сын не знал, что знаю я!
6.
Однажды в доме, что от нас - три шага,
на перекрёстке с Розы Люксембург,
девчонка отравилась, и бумагу
оставила: «Зачем ты, милый друг,
ушёл к Лариске? Я тебя любила,
и без тебя я не согласна жить».
Ватага наша вся тогда ходила,
чтоб поглазеть, как будут выносить.
Впервые труп увидев человека,
что в смерти мы понять ещё могли?
Тогда же - друг за дружкою генсеки
в могилы у стены Кремлёвской шли.
7.
- Вот дедушка Ленин. – А где его Лена?
Я маме упрямо твердил: - Не пойму,
мой дедушка лучше! Должны непременно
на площади памятник сделать ему!
Потом с октябрятской звездой на кармане,
потом в красном галстуке стал я ходить.
А вот в Комсомол в годы «гласности» я не
успел – к сожаленью, иль к счастью – вступить.
Я был пионером последним, одним из
«детей перестройки». На наших глазах
страна поменяла и имя, и имидж,
и «дедушка Ленин» рассыпался в прах.
8.
От магазина «Молоко» и Главпочтамта
до общежития, где ночью шум и свет,-
отрезок улицы, отрезок жизни. Там-то
я и провёл с рожденья десять лет.
Хорошее и разное бывало,
но ничего мне позабыть нельзя.
Вновь Карла Маркса
Петропавловской не стала,
и я другим не стану вдруг, друзья.
В чужом районе, городе, весь мир ли
объехав, сердце просится – домой.
Я тот же пацанёнок с «Кырлы Мырлы»,
как в школе звался околоток мой.
____________________________________________
Петропавловская – дореволюционное название нынешней улицы Карла Маркса в г .
Шадринске
9.
Одеколонных пробок полпакета
за пазухой, в кармане – 20 коп.
на коржик с соком. Середина лета.
Гуляй, орда, пускаемся в галоп!
Что может лучше летних быть каникул?!
Пусть пыль гоняет ветер-суховей,
всех звонче на стручках акаций пикал,
свистел я, как разбойник-Соловей!
А можно, вместо коржика и сока,
в автобусе поехать хоть куда:
в Бакалду, или в Мыльниково, во как
гуляла восьмилетняя орда!
10.
Порой мальчишье племя кочевое
в очередной отправится поход,-
на три квартала по округе всё живое
в тревоге, в восхищении замрёт!
Молниеносны, яростны налёты
на яблочный райисполкома сад!
Собаки, как «трусливые койоты»
бежали прочь, завидев наш отряд.
Но самым, и рисковым, и чудесным
считалось в старый храм Никольский влезть,
на колокольню лестницею тесной
подняться
и увидеть город весь!..
11.
Вон - школа, вон - кино «Октябрь», а ближе –
«Пожарка» и казармы для солдат.
А вот и наша улица, всё вижу
сейчас я, как и тридцать лет назад.
Пусть нет тех стариков, пусть я всё реже
бываю здесь, сбежав от суетни,
но по сей день стоят дома всё те же,
я верю, помнят и меня они.
Здесь часть души моей навек осталась,
фантомной болью памяти живу,
но вмиг тоска слетает и усталость,
когда свой Шадринск вижу наяву.
29 апреля – 3 мая 2011 года, Шадринск